Кукла на цепочке - Алистер Маклин

Хотя Денхольм был специалистом по электронике, он считал себя прежде всего приверженцем античного классицизма и совершенно свободно читал и писал как по-гречески, так и на латыни. Он был глубоко погружен в античную культуру, о чем свидетельствовала большая библиотека в его каюте. Он также очень любил цитировать, вот и сейчас не удержался:

– «О, светлый край златой весны,

Где Феб родился, где цвели

Искусства мира и войны,

Где песни Сафо небо жгли!»[20]

– Я понял вашу точку зрения, лейтенант, – сказал Тэлбот. – Мы поплачем завтра. А пока что давайте обратимся к проблеме этих несчастных душ на полубаке. Я насчитал там пятерых.

– Я тоже. – Денхольм опустил бинокль. – К чему это безумное махание руками? Господи, неужели они думают, что мы могли их не заметить?

– Они нас прекрасно видят. Это чувство облегчения, лейтенант. Ожидание спасения. Но здесь есть кое-что еще. В их махании руками видится определенная настойчивость. Примитивная попытка передать сигнал. Они говорят «заберите нас отсюда, и поскорее».

– Может быть, они опасаются повторного взрыва?

– Может, и так. Харрисон, я хочу, чтобы мы подошли к их правому борту. На разумное, как вы понимаете, расстояние.

– Сотня ярдов сойдет, сэр?

– Вполне.

«Делос» был – точнее, был когда-то – роскошной яхтой. Обтекаемый восьмидесятифутовый корпус прежде был ослепительно-белым. Теперь же из-за дыма и дизельного топлива он сделался в основном черным. Довольно сложная надстройка состояла из мостика, салона, столовой и чего-то похожего на камбуз. Все еще густой дым и пламя, поднимавшиеся на шесть футов над ютом, указывали на источник огня – это почти наверняка было машинное отделение. Сразу за горящим участком к шлюпбалкам была прикреплена небольшая моторная лодка: нетрудно было догадаться, что взрыв или пожар вывели ее из строя.

– Довольно странная картина. Вам не кажется, лейтенант? – сказал Тэлбот.

– Странная? – осторожно переспросил Денхольм.

– Да. Вы видите, что пламя угасает. Можно предположить, что это уменьшает опасность дальнейшего взрыва. – Тэлбот перешел на левый борт. – И вы, наверное, заметили, что они погрузились почти по палубу.

– Я вижу, что они тонут.

– Несомненно. Если бы вы оказались на борту судна, которое собирается либо поднять вас на воздух, либо утащить с собой на дно, какова была бы ваша естественная реакция?

– Оказаться от него подальше, сэр. Но я вижу, что их моторная лодка повреждена.

– Согласен. Однако на судне такого размера должно иметься другое спасательное оборудование. Если не поплавок Карли, то уж точно надувная резиновая лодка. Любой разумный владелец должен иметь с собой достаточное количество спасательных поясов и жилетов для пассажиров и экипажа. Я даже вижу два спасательных пояса перед мостиком. Но они не сделали очевидную вещь и не покинули корабль. Интересно почему.

– Понятия не имею, сэр. Но это чертовски странно.

– Когда мы спасем этих терпящих бедствие моряков и примем их на борт, вам, Джимми, предстоит разучиться говорить по-гречески.

– Но понимать греческий я не перестану?

– Именно.

– Коммандер Тэлбот, у вас коварный и подозрительный ум.

– Такова моя работа, Джимми. Такова моя работа.

Харрисон остановил «Ариадну» по правому борту от «Делоса», на оговоренных ста ярдах. Ван Гельдер тут же отбыл на спасательной шлюпке и очень быстро объявился на полубаке «Делоса». В дело пошли багры, чтобы удержать яхту рядом. Поскольку шлюпка и нос тонущей яхты находились теперь почти на одном уровне, потребовалось лишь несколько секунд, чтобы переправить на шлюпку шестерых выживших – к пятерым, которых видел Тэлбот, добавился еще один человек. Спасенные имели прискорбно-жалкий и потрепанный вид: они были покрыты таким слоем дизельного топлива и дыма, что невозможно было различить их возраст, пол или национальность.

– Кто-нибудь из вас говорит по-английски? – спросил ван Гельдер.

– Мы все говорим. – Ответивший был невысоким и коренастым, и это все, что сейчас можно было сказать о нем. – Некоторые – совсем немного. Но достаточно. – Он говорил с сильным акцентом, но вполне разборчиво.

Ван Гельдер посмотрел на Грирсона.

– Кто-нибудь из вас получил раны или ожоги? – спросил Грирсон.

Все покачали головой.

– Здесь нет работы для меня, старший помощник. Горячий душ, моющие средства, мыло. И конечно, смена одежды.

– Кто у вас главный? – спросил ван Гельдер.

– Я, – ответил все тот же мужчина.

– На борту кто-нибудь остался?

– Боюсь, трое. Они не пойдут с нами.

– Вы хотите сказать, что они мертвы?

Мужчина кивнул.

– Я проверю.

– Нет, нет! – Пропитанная маслом рука вцепилась в руку ван Гельдера. – Это слишком опасно, очень-очень опасно! Я запрещаю вам!

– Вы ничего не можете мне запретить. – Когда ван Гельдер не улыбался, что случалось нечасто, его лицо могло принимать весьма обескураживающее выражение.

Мужчина отдернул руку.

– Где эти люди?

– В проходе между машинным отделением и кормовой каютой. Мы вытащили их после взрыва, но до начала пожара.

Ван Гельдер повернулся к старшему матросу:

– Райли, идемте со мной. Если почувствуете, что яхта тонет, дайте мне знать.

Он взял фонарик и уже готов был перейти на борт «Делоса», как его остановила протянутая рука с защитными очками. Ван Гельдер улыбнулся:

– Спасибо, доктор. Я о них не подумал.

Поднявшись на борт, ван Гельдер прошел на корму и спустился по кормовому трапу. Внизу был дым, но не слишком плотный, и с помощью фонарика он без труда нашел трех недостающих людей – бесформенную груду в углу. Справа от него находилась дверь в машинное отделение, слегка прогнувшаяся от силы взрыва. Не без труда он открыл дверь и сразу закашлялся от зловонного дыма, попавшего ему в горло и глаза. Он надел очки, но по-прежнему ничего не видел, кроме красных углей угасающего огня, исходящего из неизвестного источника. Ван Гельдер закрыл за собой дверь, вполне уверенный, что в машинном отделении ему все равно не на что смотреть, и наклонился, чтобы обследовать троих мертвецов. Это было далеко не самое приятное зрелище, но он заставил себя осмотреть их как можно тщательнее. Довольно много времени (тридцать секунд, при данных обстоятельствах долгий срок) он провел, склонившись над третьим мужчиной, а когда выпрямился, то выглядел одновременно озадаченным и задумчивым.

Дверь в кормовую каюту открылась без труда. Здесь был дым, но так немного, что очки не требовались. Каюта была роскошно отделана и безупречно опрятна, но ван Гельдер быстро это изменил. Он сдернул простыню с одной из кроватей, расстелил ее на полу, открыл шкафы и ящики, набрал охапку одежды, – выбирать не было времени, а если бы оно и было, это ничем бы ему не помогло, потому что здесь была только женская одежда, – бросил все на простыню, связал четыре угла, поднялся на трап и отдал тюк Райли.

– Передайте это на шлюпку. Я собираюсь наскоро осмотреть носовые каюты. Думаю, трап расположен в носовой части салона под мостиком.

– По-моему, вам нужно поторопиться, сэр.

Ван Гельдер не ответил. Ему не надо было объяснять, почему он должен поторапливаться: морская вода понемногу начала заливать верхнюю палубу. Он прошел в салон, сразу же нашел трап и спустился в центральный проход.

Он включил фонарик – электричества на корабле, конечно, не осталось. В коридоре были двери с обеих сторон и одна в конце. Первая дверь слева вела на продовольственный склад, соответствующая дверь по правому борту была заперта. Ван Гельдер ею не заинтересовался: такая яхта, как «Делос», не могла обойтись без просторной кладовой для вина. За остальными дверями находились четыре каюты и две ванные комнаты. Все были пусты. Как и раньше, ван Гельдер расстелил простыню – на этот раз в коридоре, – бросил на нее еще несколько охапок одежды, связал углы и поспешил на палубу.

Шлюпка отошла на каких-нибудь тридцать ярдов, когда «Делос», даже не накренившись, мягко скользнул под воду. В этом не было ничего драматического – просто поток пузырьков воздуха, который постепенно уменьшался и полностью прекратился примерно через двадцать секунд.

Тэлбот находился на палубе, когда шлюпка доставила на «Ариадну» шестерых уцелевших. Он озабоченно оглядел представшие пред ним скорбные грязные фигуры.

– Бог мой,