Белорусское небо - Сергей Иванович Зверев

чаще наступала темнота. Какая-то тошнотворная, вязкая, гулкая. В ней вроде бы были и звуки, но доносились они откуда-то, как из колодца. Гул, шум, голоса. Все это жило отдельно от сознания, отдельно от ощущений. Сашка кому-то обещал, что все будет хорошо, что он выберется наверх. Но не знал, куда это «наверх», не понимал, зачем ему выбираться. Ведь на самом деле ему сейчас хотелось только одного — это лежать и ничего не делать, не думать, не двигаться, не говорить. Лежать, и все. Но он упорно куда-то стремился, его хватали сильные руки, и он опирался на них. Но как руки могли быть сильными, если голос был женский. Нет, девичий. В нем чувствовалось и переживание, и забота, и тепло, но Сашка хотел узнать, что с мостом и бензовозами. И ему сказали, что все сгорело. Канунников подумал, что ощущает это все до сих пор, в том числе и жар, но на душе стало спокойнее, и он окончательно провалился в беспамятство, но теперь оно было какое-то теплое и приятное.

Глава 5

— Нет, так мы ничего не сделаем. — Лещенко сдвинул на затылок шапку и вытер пот со лба. — Смотри, шланг и трубку мы соединить сможем, самодельный хомут из проволоки можно сделать, а вот дальше как? Инструмент нужен, мы ведь голыми пальцами с тобой пытаемся все сделать.

— Эх, почему у нас в военных самолетах не возят набор инструмента, как у шоферов в машинах, — вздохнул Бурсак и, пошатнувшись на самодельном хлипком стеллаже, чуть не свалился вниз в снег.

— Тише ты! — Лещенко схватил друга за рукав и подтянул к самолету. — Руками не размахивай. Ладно, давай слезать. Надо в железнодорожном депо все облазить, может, хоть какие-нибудь завалящие пассатижи найдем или гаечные ключи. Надо было сначала мотоцикл выпотрошить, прежде чем его на мосту взрывать вместе с бензовозами. Там мог быть инструмент.

Сенька спрыгнул вниз и придержал самодельные козлы, на которых они работали вверху возле мотора самолета, пытаясь починить подручными средствами бензопровод. Лещенко спустился, и они вдвоем оттащили собранные козлы в лес, подальше от посторонних глаз. Собрать пришлось из стволов тонких деревьев, стягивая найденной в депо проволокой. Конструкция получилась шаткая, но другого выхода не было. Партизаны взобрались на лошадей и двинулись по уже знакомой тропе в сторону лагеря.

— Слушай, Коля, надо решаться на новое предприятие, — негромко заговорил Бурсак. — У нас теперь такая жизнь началась, что все, что нужно, нам придется добывать у врага. Значит, и за инструментом придется наведаться к фашистам. Давай грабанем на дороге машину какую-нибудь и поищем инструменты. Заодно оружие, боеприпасы.

— Пока Седова не отправим к нашим с его аппаратурой, лишнего шума в этом районе поднимать нельзя, — напомнил Лещенко. — Пока будем вести себя хорошо.

— А если в депо так ничего подходящего не найдем? Там же одни развалины.

— Тогда будем грабить, — рассмеялся Лещенко. — Помнишь, как в Польше нам повезло. Свалили под откос военный эшелон и разжились радиостанцией.

Лещенко вдруг насторожился. Он натянул повод левой рукой и правой взялся за автомат. Бурсак тоже сразу остановил свою лошадь и тоже схватился за оружие. Впереди, метрах в двадцати, из-за деревьев вышли двое и подняли руки, показывая, что в руках у них оружия нет. Мужчины, лет около сорока. У одного на плече висел «шмайсер», у второго — винтовка. Одеты они была странно, видно, что с чужого плеча. Один в рваном полушубке и заячьей вылезшей шапке, а второй в немецкой солдатской шинели с поднятым воротником.

— Кто такие? — крикнул Лещенко. — А ну-ка, положите оружие!

— Ну, судя по тому, что вы не в форме, я думаю, что не полицаев мы повстречали? — вопросом на вопрос ответил мужчина в немецкой шинели.

Мужчина послушно двумя пальцами снял с плеча ремень автомата и положил оружие к своим ногам на снег. Так же поступил и его товарищ. Оба продолжали держать руки на виду и с улыбкой смотреть на партизан.

— Да свои мы, свои, ребята! — заговорил второй мужчина, который был пониже ростом и с оспинами на лице. — Мы уж второй месяц партизаним. Так получилось, что во время отступления от своих отбились, а тут фашист кругом. Ну, вот лесами и пробираемся на восток к своим, а по пути воюем, как можем. Оружием разжились — в бою забрали. С едой плохо, у своих забирать же не станешь, в деревнях бабы с детишками и так голодают. А тут мы ещё, нахлебники, явимся. Едим, чего опять же в бою возьмем… А вы-то кто будете? Смотрю, и лошади у вас, только без седел.

— А что ж вы вдвоем? — удивился Бурсак. — Неужели в лесах нет больше людей, кто хочет сражаться с врагом?

— Есть, — неохотно ответил высокий и медленно опустил руки. — Нас же пятеро было сначала. Впятером и воевали, потом отряд небольшой встретили. Мужики деревенские, но боевые все! Нарвались на немцев, вот нас двое только и осталось. Не научились еще партизанить мужики, оружия мало. Нам бы присоединиться к кому, а то до фронта далеко, а враг вот он — рядом!

Инженеры переглянулись. Наконец-то партизанам встретились люди, которые тоже хотят и могут с оружием в руках сражаться с врагом.

До лагеря они с новыми знакомыми добирались больше трех часов. За это время все сумели рассказать друг другу о своей судьбе, о том, что пришлось пережить и как получается воевать и бить врага. Новые знакомые оказались хорошими ребятами. Один назвался Василием Парамоновым, бывшим школьным учителем физкультуры из Липецкой области, второй Петром Завьяловым — рабочим домостроительного комбината из Рязани. У обоих были семьи, оба переживали, что немцы могут дойти до Москвы.

С Канунниковым ничего страшного не произошло. Кроме небольшой контузии от взрыва бензовоза, он прожег немецкую шинель да опалил волосы на затылке. Поднятый воротник шинели спас его шею от ожогов, да немного лейтенант промок в реке, когда Бурсак тащил его на себе. Немцам было не до преследования, потому что на мосту так все полыхало и рвалось, что вражеские солдаты разбегались кто куда. А тут еще пулемет и автомат с опушки ударили. Потом уже Лещенко с летчиком подобрали Бурсака, тащившего из последних сил Канунникова.

А в лагере Елизавета со Светланой сначала перепугались, думая, что Сашка серьезно ранен, но потом успокоились. Полежит, пройдет головная боль и тряска в руках. Все восстановится!

К вечеру следующего дня Канунникову и правда стало легче. И когда инженеры привели гостей, лейтенант уже сидел и беседовал с