Белорусское небо - Сергей Иванович Зверев

новичками, попивая с ними из кружек травяной настой. Парамонов и Завьялов были пехотинцами. В двадцатые годы служили срочную службу в пехотном полку. Канунников с интересом хотел расспросить мужиков про службу, но те стали отнекиваться, мол, о чем там говорить. Служба, она и есть служба. Подъем, занятия, отбой. Но когда Бурсак при новичках заикнулся про самолет и ремонт бензопровода, гости с интересом стали расспрашивать, о чем идет речь. Канунников решил, что пока не стоит посвящать новичков во все дела. Пусть пройдут сначала проверку, в бою поучаствуют, тогда уж…

— Да машину мы в лесу припрятали, — неопределенно ответил лейтенант. — Проблема там с бензопроводом. Думаем вот к лету починить и использовать в наших боевых операциях против фашистов. На колесах оно как-то сподручнее.

— Так, может, вот Петро посмотрит? — предложил Парамонов, кивнув на товарища. — Он с техникой с молодости дружит. Говорит, мотоцикл своими руками собрал перед войной. Если не врет. Не врешь, Петруха?

— Да ладно тебе. И не мотоцикл я собрал, а молотилку.

— Ну неважно, — махнул рукой Канунников. Вы лучше расскажите, в каких местах бывали, что видели. У нас тут схема лесного хозяйства есть. Может, на ней покажете, где какие дороги, населенные пункты примыкают к лесному массиву.

Из затеи ничего не получилось. Новички смотрели на схему как бараны на новые ворота. И только сами постоянно задавали вопросы. Сашка бросил эту затею и решил свернуть схему, но тут окруженцы заинтересовались родником и домиком лесника. Они сразу сообразили, что там можно устроить хорошую и защищенную партизанскую базу.

— Или у вас там уже кто-то базируется?

— А мы ее в лесу нашли в вещмешке, — вдруг вставил Игорь, поднимаясь и собираясь идти на наблюдательный пост. — А дом лесника, может, и не здесь вообще. Лесник, может, и в деревне какой-то жил на краю леса.

Канунников удивленно посмотрел на парня, но возражать не стал. И правда, зачем незнакомым людям рассказывать сразу все секреты отряда. А если завтра бой и кто-то из них попадет в плен к фашистам и те будут их допрашивать? Могут и про депо рассказать, и про домик лесника, и про самолет, если бы он сам недавно сболтнул лишнего. Вовремя пришла в голову мысль про машину и бензопровод автомобильного двигателя.

Романчук с Сорокой и Зоей заявились уже к ночи все в снегу, страшно уставшие. Канунников бросился им навстречу, с восторгом забрал у командира пулемет и осторожно поставил на пол у стены. Зоя с улыбкой и стонами повалилась на лавку, и к ней сразу бросилась, словно к давней подружке, Светлана. Она стала помогать девушке снять верхнюю одежду, принялась расспрашивать. Парамонов с Завьяловым быстро поняли, кто здесь командир. Переглянувшись, они неторопливо поднялись с лавки под строгим изучающим взглядом Романчука и представились. Правда, получилось у них совсем не по-военному, но тут сказались и недели скитаний, и очень уж короткий срок службы в армии в начале войны. Да и не всем дано быть военными, есть ведь люди сугубо штатские, и никак им не привить военных манер и привычек. Да и не это главное сейчас, главное, воевать с врагом, бить его смело, а остальное не особенно важно.

— Ну-ка, идите сюда, — кивнул Романчук в угол помещения, где можно было бы поговорить с новичками наедине. — Расскажите о себе. Кто такие, как сюда попали, куда идете?

Инженеры с интересом наблюдали, как серьезный Романчук расспрашивает гостей. Бурсак даже ехидно заметил, что капитан себя наконец начальником почувствовал. Скоро отдельный кабинет заведет и секретаря. Но Лещенко осадил молодого друга:

— Ты не забывай, где мы находимся и что в мире творится. Тут каждый может наврать о себе с три короба до небес, и все лес. А ты поди проверь, правду говорят или так, привирают, чтобы пожрать было где и вздремнуть. Народ тут может разный оказаться.

Сенька пожал плечами и замолчал. А вот Сорока наблюдал за допросом командира очень внимательно, он прислушивался и рассматривал гостей, хотя те и не знали, что за ними наблюдает пара очень внимательных глаз. А Парамонов стал рассказывать, откуда у него немецкая солдатская шинель и как он застрелил фашиста и забрал шинель и вот даже в ней нашел документы немецкого солдата. Парамонов полез во внутренний карман шинели и достал солдатскую книжку, один край которой был в засохшей крови.

— Это не вы вчера там стрельбу подняли? Мы слышали что-то, но думали, далеко от нас, — равнодушно спросил Сорока, присаживаясь рядом с гостями и беря документы немца.

Повертев их в руках, он раскрыл, прочитал содержимое, а потом небрежно бросил на соседнюю лавку. Он сидел, кивал, позевывал, слушая рассказы солдат о тех боях, когда они отстали от своей части, выходя из окружения, и о том, как они прикрывали отход батальона. А потом Сорока неожиданно перевел разговор на довоенное время, спросил о семьях ребят, сожалея, что жены и дети теперь и знать не знают о судьбе мужа и отца. Думают, что пропали без вести Василий Парамонов и Петр Завьялов.

— Вы, ребятки, не кручиньтесь, — сказал Сорока. — Утро вечера мудренее. Отдохнете, а завтра уж решите сами. Может, и с нами останетесь. В наш отряд вступите, и вместе будем фашистов бить. Или если уж соберетесь на восток к нашим пробиваться, то мешать тоже не будем. Поделимся, чем сможем. Картошкой вот вареной, патронами, если надо. Мы люди простые, невоенные. Самим еще учиться воевать надо. Жалко, вы вот хоть на передовой побывали, у вас хоть какой-то опыт есть.

Пригревшись и осоловев от горячего, гости улеглись на лавке. Елизавета и Светлана мыли посуду, грели воду на печке, чтобы умыться. Зоя и Игорь лежали недалеко друг от друга и о чем-то шептались. Кажется, вспоминали довоенный парк и прыжки в воду с вышки. Романчук позвал инженеров осмотреть самодельные сани. Ему показалось, что скоро отвалится боковая часть. Сорока взял ведро и вызвался принести чистого снега, чтобы растопить его. И когда вышли из бытовки, особист сразу всех остановил и подозвал к себе жестом.

— Коля и ты, Сеня, побудьте здесь, настороже. Если наши гости попытаются сбежать, стреляйте.

— Да ты что, Олег Гаврилович? — опешил Лещенко и вопросительно посмотрел на командира, но Романчук молчал.

— Ладно, коли так, — судорожно сглотнув, пробормотал Николай и отошел к двери.

За ним последовал и Бурсак, озираясь на командира и особиста, но Сорока тянул пограничника подальше от бытовки и только у большой кучи сена, которую навезли партизаны из копны в поле, он остановился и