Рейс без обратного билета - Александр Александрович Тамоников

свыкнуться с мыслью о том, что в его жизни вдруг все резко поменялось. Лихорадочно пытался сообразить, что ему делать дальше, что сказать, как поступить. Ну а Эжен молчал потому, что ожидал от Марселя его согласия.

– Я вам не верю, – наконец произнес Марсель.

– Неужели? – в голосе Эжена ощущалась неприкрытая ирония. – И почему же?

– Не верю, – повторил Марсель. – Так не бывает…

– Вот что я тебе скажу, юноша! – так же иронично произнес Эжен. – Вера – это, конечно, дело серьезное. А только по большому счету мне плевать, веришь ты мне или нет. Я хочу, чтобы все было так, как я сказал. Или ты с друзьями отправляешься на Запад, или поселяешься в тюремной камере где-нибудь на Лубянке. Вместе с твоей мамашей. Что же касается твоего папы, то в тюрьму, пожалуй, он вместе с вами не сядет, но и на своем высоком месте тоже вряд ли усидит. Так что некому будет хлопотать за вас и вызволять вас из камеры. А там и суд. Хищение государственных ценностей плюс к этому государственная измена, и в итоге как минимум пятнадцать лет тюрьмы. А то, может, и какие-нибудь рудники, на которых, я слышал, никто больше трех лет выдюжить не в состоянии.

– Но зачем вам все это нужно? – в голосе Марселя слышалось почти неприкрытое отчаяние.

Да и было от чего отчаяться. Он не хотел столь решительных перемен в жизни. Если разобраться, то ему и без всяких перемен жилось неплохо. Деньги, девочки, выпивка… А что касается всяких разговоров, так это только разговоры. Пустая болтовня. Когда ты и сыт, и пьян, и при тебе все прочие удовольствия жизни, то отчего бы и не поболтать? И вдруг нате вам – от тебя требуют дать решительный ответ, после которого вся твоя жизнь коренным образом может измениться! И при этом непонятно, в какую именно сторону она изменится. В лучшую? В худшую? А что, если этот иностранец и вовсе врет? Врет от первого до последнего слова? Что, если он затеял какую-то свою игру и с какими-то лишь ему одному понятными целями? Тогда как?

– Кто вы такой? – спросил Марсель.

– Ну, ты уже об этом спрашивал! – поморщился Эжен. – Зачем же спрашивать во второй раз?

– В первый раз вы не ответили.

– Считай, что я – добрый волшебник, который помогает людям как можно лучше устроиться в жизни. Такой ответ тебя устроит?

– Лучше, если мы разойдемся, – сказал Марсель, – и забудем друг о друге. Верните мне перстни и список.

– И это ты тоже говорил. Хочешь еще раз услышать мой ответ? Что ж, могу и повторить. Не верну. Не забудем. Не разойдемся. А сделаем все так, как я хочу.

– Вы шпион? – спросил Марсель. Такой вопрос у него возник неожиданно и так же неожиданно сорвался с языка.

– Ого! – насмешливо произнес Марсель. – Да ты начинаешь делать выводы! А выводы – это признак зрелого ума!

– А если я на вас донесу? – и этот вопрос вырвался у Марселя так же неожиданно.

– Попробуй, если есть такое желание, – равнодушно произнес Эжен. – Ты, значит, донесешь на меня, а я – на тебя. У тебя никаких доказательств против меня нет. А у меня против тебя – целая куча. Ну и кому в итоге будет хуже? И потом, ты ведь, наверное, читал в детстве книжки про шпионов?

– Читал…

– Тогда вспомни, что в тех книжках делают с доносчиками. Вспомнил? Их убивают. Выстрелом из пистолета в спину. Или травят ядом. Или топят в реке. Все так и есть, молодой человек. Так что ты это учти.

Книжки – книжками, а на самом деле, конечно, все могло быть иначе. Но Марселю сейчас не хотелось подробно рассуждать на эту тему. Не то у него было настроение, да и сама ситуация тоже не та.

– Зачем нам ссориться, молодой человек? – миролюбиво и даже отчасти по-отечески произнес Эжен. – Для чего все эти ссоры, недоверие, угрозы, когда все можно решить полюбовно, по обоюдному согласию. Через неделю ты будешь уже за границей. Исполнится твоя самая заветная мечта! Равно как и мечта твоих друзей. А всякие угрозы и всякое недоверие этому лишь мешают.

Эжен умолк, наступила пора последних, решающих слов. И эти слова, разумеется, были произнесены.

– В общем, так! На все про все тебе четыре дня! Повторяю – четыре, и ни днем больше! За это время ты должен встретиться со своими приятелями и приятельницами и обо всем с ними потолковать. То есть подобрать команду, которая будет согласна немедленно перебраться на Запад. Через четыре дня встречаемся, и ты мне обо всем докладываешь. Если же вздумаешь хитрить, ловчить и вообще делать какие-нибудь легкомысленные поступки, то на пятый день ты уже будешь в камере на Лубянке. Ну а если вздумаешь на меня донести, то… – Эжен не договорил, лишь изобразил пальцами движение, будто он нажимает на спусковой крючок невидимого пистолета. – Думаю, мы обо всем договорились. В общем, действуй. И ничего не опасайся. Все будет сделано по высшему классу – за это я ручаюсь.

– Да, но как мы попадем за границу?

– Об этом не беспокойся. Предоставь это дело мне. Через четыре дня мы встречаемся, и если ты все выполнишь в точности, тогда будет и конкретный разговор. Ну, действуй, юноша, не медли! Впереди тебя ожидает, можно сказать, сплошное блаженство. Жизнь на Западе – это совсем не то, что здесь. Хотя ты у нас и принадлежишь к золотой молодежи. Там, на Западе, все сплошь «золотые». Потому что и жизнь там – золотая. Да, и еще. Когда будешь беседовать со своими друзьями-приятелями, старайся обо мне не распространяться.

– Так ведь будут спрашивать…

– Ну, если будут спрашивать, то скажи, что есть некий серьезный человек, который готов помочь им в этом деле. Притом не за деньги, а за некоторые услуги в будущем. Например, дать интервью в газетке, пару раз мелькнуть на телеэкране – и больше ничего.

Глава 10

Разговор с Эженом состоялся в пятницу, а на следующий день, соответственно, была суббота. А суббота – это тот самый день, когда Марсель на отцовской даче собирал всю свою компанию.

Собралась она и в этот раз. Явились все – и семеро парней (с Марселем – восемь), и шесть девушек. Развлечения были все теми же, как и разговоры. Добрались, в конце концов, и до разговоров о том, как безрадостно всем живется здесь, в Советском Союзе, и, напротив, как легко и лучезарно где-нибудь