След у таежной реки - Александр Александрович Тамоников

переправляться сложнее, да и опаснее. Ниже по течению Уссури граница охраняется гораздо лучше, а кроме того, здесь время от времени японцы устраивают провокации, привлекая к этому участку реки повышенное внимание НКВД. Скорее всего, именно по этой, сугубо географической причине Лесозаводск манит вражеских агентов точно магнит. Им не особо интересна его промышленность и военные объекты, просто этот город лежит ближе всего к той области, где действуют не раскрытые чекистами тропы и переправы.

— Наша задача — при содействии шестьдесят второго погранотряда выявить и взять под контроль тропы, используя информацию из карты, а также усилить наблюдение в районе Лесозаводска, — изложил свои планы Назаров. — Полезно выяснить, откуда конкретно, из какого населенного пункта осуществляется выброска. Это облегчит нам и пограничникам работу. Вопросы есть?

— Есть предложение! — встрял в разговор Тимофеев. — Надо подключить за компанию и шестьдесят девятый погранотряд, который в Комиссарово. Китайцы частенько заплывали в нашу часть Ханка неподалеку от села Турий Рог, а оттуда уже, если в том была нужда, двигались к противоположному берегу, потому что Сяо-Ху по большей части окружено болотами.

Сяо-Ху, или Малое Ханка, — сравнительно крупное озеро, придаток огромного «пресного моря» Ханка, лежащий на маньчжурской территории. Малое Ханка отделено от большого песчаной косой, по которой удобно переправляться через границу между двумя странами. Сейчас эта полоса и прилегающая акватория под строгим наблюдением советских и японских погранвойск, значительная же линия берега Сяо-Ху, слабо охраняемая, и впрямь сильно заболочена. Здесь не требуются погранзаставы, рубеж надежно стерегут сплошные непроходимые топи, нет возможности высадиться, а зачастую нет возможности просто пристать к берегу. Если так подумать, то гораздо удобнее зайти в озеро в устье реки Тур (у китайцев она Байминхэ), неподалеку от села Турий Рог, и уже оттуда пересечь озеро, чтобы высадиться на одном из участков русского берега. Тоже задачка заковыристая, но выполнимая, если привлечь к делу хорошего проводника.

«Интересно, была ли Байминхэ на „карте Зайцева“ или нет? — задумался Назаров, вспоминая текст письма. — Кажется, там упоминалась рыба „минбэхай“. Я еще по незнанию принял ее за минтая».

Николай Иванович согласился с предложением Тимофеева и распорядился:

— Отлично! Даю два часа на сборы, и выдвигаемся на местность. На тебе, Тимофеев, главная нагрузка. При содействии проводника возглавишь поиски троп.

У Назарова имелись и другие причины согласиться с предложением Тимофеева. Контроль в районе Турьего Рога требовалось усилить, потому что оттуда вела прямая дорога в поселок Хороль, где располагался секретный аэродром.

— Медлить нельзя, — сказал капитан. — Обстановка агентом разведана, следовательно, выброска вражеского отряда состоится в ближайшие дни.

Спустя три часа «виллис» домчал опергруппу до точки сбора под Лесозаводском, где состоялась встреча с пограничниками. Проводником чекистов выступил командир погранотряда Максим Максимович Остапенко, рекомендованный руководством как человек надежный, наблюдательный и немного знающий китайский язык. Назаров раскрыл карту и показал Остапенко интересующий опергруппу участок.

— Территория большая и труднопроходимая. Трое суток, если двигаться от высоты сто девятнадцать наискось до самого болота, — разочаровал Назарова Максим Максимович.

Карта показывала, что по этой линии, которая могла пересекать контрабандистские тропы, всего двое суток пути, потому что на чертежах всегда выходит проще, чем в реальной обстановке.

— Вы здесь ходили когда-нибудь?

— Нет. Насколько нам известно, местность непроходима. Факт засвидетельствовали старожилы, в том числе удэгейцы-охотники.

— А вы когда-нибудь подозревали, что где-то в этой местности может пролегать тропа хунхузов? Были какие-нибудь странные случаи? — наседал Назаров.

— Нет.

Пограничник опять был лаконичен, но уверенности в его втором ответе поубавилось, и капитан это прекрасно заметил.

— Поделитесь мыслями, — подбодрил Николай Иванович, — любыми, какие есть, а они у вас есть, я вижу.

— Неподалеку, к северу отсюда, есть удобный переход, но он давно заблокирован. Был активен при белых.

Те годы выдались одинаково тяжелыми как для России, так и для Китая. В северо-восточных провинциях, граничивших с нашей страной, орудовали десятки тысяч бандитов, ряды которых наравне с хань активно пополняли белогвардейцы, сотрудники маньчжурской полиции, маньчжурские солдаты. После завершения Гражданской войны положение дел в Приморье понемногу стало меняться к лучшему; изменения происходили и по другую сторону Уссури, но весьма специфические. Почти весь маньчжурский генералитет в 1920-е сложился из главарей хунхузских шаек, вожаков криминального мира, умевших извлекать выгоду из сотрудничества с японцами.

Хрупкий баланс просуществовал недолго. Жесткие порядки, введенные в Маньчжурии самураями после 1931 года, вынудили тысячи хунхузов покинуть родные земли и отправиться в другие провинции, главным образом перекочевать в Хэбэй. Поток бандитов и мешочников на советскую территорию сократился, благодаря чему шесть лет назад чекисты полностью очистили Дальний Восток от разбойничьих шаек. Отныне крупная группа хунхузов пересечь границу не могла, такое оказывалось по силам только спекулянтам — одиночкам-невидимкам, которым всегда рады в глухих деревнях, где ходко сбываются дефицитные товары.

Назаров посмотрел на Тимофеева, затем на Остапенко.

— Вижу смысл прочесать территорию от заблокированной тропы до сопок. Найдем ли мы там неизвестные пути? Насколько такое вероятно?

— Разумный план, — согласился Максим Максимович, признав, что лазутчику невыгодно уходить в дебри далеко от привычных маршрутов с их знакомыми ориентирами.

Тимофеев его поддержал. Тимофеев, перед началом операции проинструктировавший товарищей по «Улахэ», велел обращать внимание на признаки нахождения здесь крупных животных: медведей, лосей, кабанов. Поломанные ветви, клочки шерсти, помет, отпечатки лап и копыт — любые следы имели значение. Если животные протоптали поблизости тропинку, то впоследствии этой тропинкой могли воспользоваться люди. Вдобавок иногда признаки того, что по лесу проходил человек, нетрудно принять за звериные следы. Сломанная ветка — это всегда сломанная ветка.

Погранотряд и «Улахэ» передвигались на расстоянии друг от друга, чтобы охватить поисками наибольшую площадь. Остапенко присоединился к опергруппе в качестве проводника. Они с Тимофеевым в качестве наблюдателей составляли авангард, замыкающим назначили Петракова.

Однородность леса, состоявшего сплошь из ольхи и ясеня, мешала подмечать ориентиры и другие особенности местности на однообразном рельефе. Остапенко заверил, что местность изменится, когда отряд удалится от близлежащих топей и поднимется на возвышенные участки, где появятся дубравы, а еще выше — смешанные леса с кедрами, сосной и амурской липой.

Пограничник, само собой, не ошибся: преодолев четыре километра в направлении сопок, опергруппа попала в дубраву, состоящую из корявых деревьев. Буйно росший папоротник мешал читать следы, и тем не менее на одной из лесных прогалин, окаймленной зарослями маньчжурской лещины, Тимофеев обнаружил помет кабанов, после чего предложил поменять маршрут в поисках тропы, проложенной стадом.

— А вот и она! — через полчаса сообщил Остапенко.

Назаров до этого возгласа не понимал, что они вышли-таки на звериную тропу. Теперь он ее видел.

— Куда она идет? — спросил он.

— Думаю, к реке, — предположил Остапенко, — к водопою.

По тропе пришлось