Улица цвета крови - Александр Александрович Тамоников

Когда он спустился в гостиную, Садовский сидел в кресле и читал газету. Подняв глаза на Глеба, он улыбнулся.

— Костюм тебе идет больше, чем мундир, — заметил он и встал. — Что ж, пройдемся, пане Вальчак. Кстати, можешь меня называть подполковником Закржевским.

До аллеи шли молча. Глеб с интересом оглядывал окрестности улочки, на которой стоял дом с явочной квартирой. Энтин и Порошин остались в доме, а вот Вацлав Роженек, который тоже уже переоделся из деревенской в городскую одежду, которую обычно носили местные рабочие, шел за ними на некотором расстоянии.

— Красивый город, — прервал молчание Садовский. — Я был во Львове еще до войны и обошел его весь. В городе много красивых костелов, много парков и старинных зданий. Может быть, когда-нибудь, после войны, я снова приеду сюда.

Он замолчал. Молчал и Глеб, ожидая, когда подполковник заговорит о главном. Но он не торопился. И лишь не спеша дойдя до скамейки и сев на нее, он сказал:

— Садись, капитан.

Глеб сел рядом и оглянулся. Аллея была практически пуста. Лишь вдалеке, на другом ее конце, сидела какая-то женщина с коляской.

— Странно все это, — неожиданно для самого себя сказал Глеб.

— Что именно странно? — повернулся к нему Садовский.

— Все странно. Немцы отступают, в городе должна быть суета, много машин, людей, военных. А тут тихо, словно нет ничего вокруг. Ни войны, ни суеты отступления.

— Людей мало — это так, — согласился Садовский. — Из этого района военные уже ушли.

— А Рудницкий, который приехал с Червинским?

— Он тоже завтра уедет из города. По крайней мере, так мне сказал пан полковник. Этот район уже контролируется частями АК. Немцы отказались от обороны города. Во всяком случае, они не станут обороняться внутри Львова. А следом за ними двинется все начальство из галичинского дистрикта, которое, в отличие от польского правительства, признано немцами и считается официальным на территории Львова.

— Это вам Червинский сообщил?

— Да. И еще… — Садовский сделал паузу. — Завтра утром Филипковский — кстати, его подпольный псевдоним — Янка — прибывает во Львов из Варшавы. А это значит, что поляки из АК готовят проведение акции «Буря» в самое ближайшее время. У нас с тобой, капитан, остается очень мало времени на то, чтобы раздобыть или само письмо от правительства в изгнании, или его копию. Червинский сказал, что он организует мне встречу с комендантом области сразу же, как только он с ним увидится и доложит о нашем прибытии.

— А это значит, что вы завтра покажете мне Кацпера Врона, — вставил Шубин.

— Да, ты поедешь на встречу с Филипковским вместе со мной, и я покажу тебе нашего агента, — ответил Садовский. — Но и он тоже увидит тебя. Читрусу уже сообщили, что он должен будет встретиться с паном, который будет присутствовать на встрече вместе со мной. Как вы встретитесь и где, будет решать также наш агент. Я думаю, он каким-то образом сможет тебе сообщить о месте и времени встречи. Я же временно, пока ты не передашь мне копию письма, выпадаю из игры. Скорее всего, поляки будут бдительно следить за мной, и возможность контактировать у меня будет только с тобой.

— Я могу каким-то образом встретиться со своими людьми? — спросил Шубин. — Было бы неплохо привлечь еще и Лагутенка. Кто знает, не будет ли и за мной установлена слежка?

— Возможно. Но не думаю, что полякам будет эти два дня до тебя. Насколько я понял, операция «Буря» начнется уже завтра ночью. Но осторожным быть не помешает, это так. Вацлав отведет тебя сегодня вечером на улицу Кохановского. Именно там пока находится твой отряд. Не переживай, капитан. Бойцам ничего не грозит. У них свое задание, которое им разъяснил старший лейтенант Маринин, — похлопал по плечу Шубина Садовский и встал.

Глеб поднялся следом, и они неторопливо пошли по аллее. Женщины с коляской уже не было. Вечерело и становилось прохладно.

— Глеб… Ничего, что я называю тебя по имени? — серьезно посмотрел на Шубина Садовский. Глеб покачал головой. — Мне не хотелось бы тебя торопить, но письмо надо достать в течение полутора, в крайнем случае двух суток. Я понимаю, что срок очень маленький. Но Кацпер наверняка уже успел что-то подготовить для того, чтобы ускорить эту операцию. Времени, я повторюсь, у нас очень мало. Уже завтра наши войска, которые окружили Львов практически с трех сторон, будут пытаться прорвать оборону, которую держат части СС из «Галиции». Немцам не хватает совсем немного времени, чтобы полностью вывести свои части из фактического окружения, и они будут сопротивляться до последнего. Но уже послезавтра, двадцать второго, в крайнем случае на следующий день, Красная армия неизбежно должна войти в город. Завтра я буду согласовывать именно эту дату с Филипковским. Под контролем АК уже находятся практически все юго-восточные и восточные районы города и пригорода. Завтра польские формирования будут поднимать свои флаги на тех окраинах города, из которых немцы ушли уже полностью. Медлить нам нельзя.

Садовский посмотрел на Шубина

— Я понял, — с готовностью отозвался Глеб. — Сделаю все что в моих силах. И даже больше, — заверил он и едва заметно улыбнулся.

Глава седьмая

Вечером за Садовским приехал автомобиль и куда-то увез его и Роженека. Как понял Шубин из пары фраз, брошенных подполковником на ходу, их повезли знакомиться с командирами частей, задействованных в восстании на территории Львова. Но ночью привезут обратно.

«Похоже, что поход на улицу Кохановского сегодня отменяется», — пробормотал себе под нос Шубин.

Занять себя сейчас, кроме как размышлениями, было нечем. Энтин и Порошин сидели на кухне и общались, как могли, со служанками. Порошин, то ли выполняя свое задание, то ли поняв, что Энтин за ним следит, не пытался пока что никуда уйти. Он подшучивал и посмеивался над старшиной, который симпатизировал суровой Магде. Энтин оставался спокойным. Этого сорокадвухлетнего тверского мужика, как давно уже заметил Шубин, вообще было сложно вывести из равновесия.

Какое-то время после ухода Садовского Глеб сидел в гостиной и пытался читать газету, которую оставил на столе подполковник. Газета была на украинском языке, что говорило о том, что немцы позволяли лояльным к ним украинским националистам печатать свое издание. Чтение было скучным, и его потянуло в сон. Заглянув на кухню, он увидел, что служанки и Энтин с Порошиным играют в лото, и не стал им мешать. Он пошел в свою комнату и, сняв пиджак и брюки, чтобы не помять их, улегся на кровать.

Но отдохнуть ему не дали, в комнату постучали.

— Войдите, —