След у таежной реки - Александр Александрович Тамоников

этой лужайки», открыли огонь по подозрительным цветочкам и сразили агента насмерть. Пожалуй, байка о неправильных цветочках бесила Тягунова больше прочих своей абсурдностью. Во-первых, откуда у чекистов столь глубокие познания в ботанике? А во‐вторых, откуда у незадачливого «топтуна» при себе оказался пучок травы с другой лужайки? Нарвал в одном месте и тащил в другое специально, чтобы попасться на глаза большевикам?

Только последний болван способен сочинить нечто подобное! И только полные недоумки способны слушать эту байку раскрыв рот!

Тягунов ненавидел и презирал третий набор. В первых двух тоже изрядно хватало тугодумов и сказочников, но имелись и нормальные ребята с острым умом. В третьем потоке нормальных не нашлось. К сожалению, работать в этой операции приходилось именно с третьим набором, в том числе в разведгруппу включили и Езерского, несмотря на протесты Тягунова.

Как проникнуть в дом? Открыть окна невозможно, чересчур шумно. На входной двери навесной замок. Повезло в том, что хижина совсем обветшала. Наверное, пустует не первый год. Тягунов не удивился бы, если бы узнал, что хозяина убили где-нибудь под Москвой в сорок первом. В ветхий дом чаще всего удается влезть, если нащупать слабое место, например какие-то отстающие доски или дыры. Здесь на крыше зияло внушительных размеров отверстие, более чем достаточное, чтобы через него прошел крупный мужчина. Дыра находилась невысоко, стоило лишь уцепиться за ставни и подтянуться, чтобы в нее влезть. Главное — чтобы ставни выдержали вес тела, не оторвались иначе шуму будет столько, что соседи со всех ближайших домов сбегутся, как на пожар.

Дальше ползти нельзя — чистое, пустое пространство без единого кустика, без единой травинки. Тягунов замер, осмотрелся. Ни души. Путь свободен. Короткая перебежка, и агент прижался к шершавой стене. Отсюда его никто не увидит.

Ощупал ставни, с силой дернул их вниз. Надежные. Вцепился пальцами… нет, не так, надо ухватиться поудобнее. Поменял положение рук, вцепился сильнее. Рывок! Петли не подвели, ставни крепко сидели на своих местах.

Резко выдохнув, Тягунов подтянулся и, помогая себе ногами, втолкнул себя на крышу, прямо к дыре. Торчащих гвоздей не видно. Полным-полно заноз, но они его не страшили. Внутри домика темно, ни черта не видно. Агент просунул голову и дал глазам время привыкнуть к сумраку. Правый глаз зачесался и начал слезиться от висевшей в воздухе пыли. Наконец Тягунов смог рассмотреть обстановку. В том месте, куда ему предстояло спрыгнуть, стояли несколько вложенных одна в другую плетеных корзинок, но их случайно не заденешь, а если все-таки и уронишь по неловкости, то шума они не наделают.

Упершись предплечьями в края отверстия, он спустил ноги вниз, спрыгнул и застыл, вслушиваясь в темноте. Никто не услышал! Можно расслабиться.

Агент обошел комнаты, выбрал удобную позицию для наблюдения. Внушительная щель между ставнями открывала отличный вид на подъездную дорожку к «генеральской даче». Тягунов видел все, оставаясь невидимым для людей снаружи. Прежде чем приступить к наблюдению, осмотрел комнату и спрятал по разным уголкам снаряжение — радиопередатчик и прочие вещи, которыми его снабдили в самом начале операции в Хабаровске.

Позади, со стороны кухни, раздался скрипучий звук. Шаги? Нет-нет, что-то другое. Словно проржавевшие петли скрипнули. Но ставни на всех окнах закрыты, заперта и входная дверь, иначе бы в дом ворвался дневной свет. Обычные шорохи в старом доме? Да, пожалуй. Жизнь уходит из пустующего дома, его стены проседают, как позвоночник древнего, разбитого радикулитом старика.

Но Тягунов не мог успокоиться, тревожность возрастала. Ему начали мерещиться и другие звуки, еще более подозрительные. Он достал фонарик и сделал несколько шагов в направлении кухни.

Черт, какая вспышка! Жуткая боль в ослепших глазах. И крик:

— Не с места, руки вверх!

Это скрипели петли на дверце в подпол, запоздало сообразил Тягунов. И теперь несколько фонариков направили лучи прямо ему в лицо. Агент отбросил свой фонарик и поднял руки повыше. Щелкнул ключ в замке, входная дверь распахнулась, и во внутренность жилища вместе с солнечными лучами проник свежий воздух. Еще шаги.

Отлично продуманная засада. Чекисты из пустующих домов наметили тот, который наиболее удобен для наблюдения за «генеральской дачей», и резонно предположили, что сюда-то и направится шпион. Возможно, пустовали и другие дома, но в них СМЕРШ специально вселил кого-то из своих. Затем несколько человек затаились в погребе, снаружи их закрыли, навесив на входную дверь замок, чтобы дом наверняка производил впечатление заброшенного. Очень умно! Заманили в ловушку, соблазнив выгодным расположением покинутого дома. Интересно, кто это придумал? Уж не тот ли капитан, что допрашивал Тягунова в Лесозаводске? Да, вот и хитрый лис.

— Где ваши вещи? Оружие, передатчик и все остальное? — спросил Назаров.

Агент без лишних слов мотнул головой в сторону кровати. Один из чекистов, освещая фонариком заваленную полуистлевшим вонючим тряпьем кровать, вытащил из-под нее вещмешок. Назаров удовлетворенно кивнул и дал команду собираться в райотдел.

2

Допрос Тигра проводился в капитанском кабинете. Кроме Назарова, присутствовали Тимофеев и Рябцев. Николай Иванович подал Рябцеву знак усадить пленника на стул и сухо поприветствовал:

— Ну здравствуйте, гражданин Зайцев. Хотя СМЕРШу, вообще-то, давно известно, что вы никакой не Зайцев. Надеемся, вы сейчас представитесь и расскажете что-нибудь о себе, о своей биографии… о Филине, например…

— Если вы знаете про Филина, то осведомлены не хуже меня, а может, и лучше, — с усталым равнодушием проговорил чернявенький. — Уже его схватили? Через него и на меня вышли, да?

Эти вопросы, казалось, обрушились на голову Назарову словно кирпичи. Он на протяжении почти целой недели безоглядно верил в то, что Зайцев-Тигр является Филином, на это недвусмысленно указывали все факты. Капитан старался скрыть свое потрясение, придать себе уверенный вид, но тщетно. Ошеломленное выражение не желало сходить с лица.

— Здесь вопросы задаю я, — как-то неубедительно, хоть и жестко произнес он. — Но уж если так любопытно, то нет, Филина мы не поймали. С вашей помощью надеюсь исправить недочет. А пока представьтесь.

— Тягунов Павел Станиславович, родился в 1921 году в Мулине. Мои отец с матерью родом из-под Читы, из Ивантеевки. Это такой горняцкий поселок, отец там рудокопом работал на шахте. Когда Колчак пришел, родители бежали в Маньчжурию. Колчаковцы крепко горняков ненавидели, всех считали «красненькими», вешали по поводу и без повода. Так что у китайцев жилось спокойнее.

Тягунов рассказывал апатично. В нем не было той эмоциональной игры, когда он изображал раскаявшегося дезертира Зайцева, поэтому создавалось впечатление, что на этот раз агент, вероятно осознавший то, что операция провалена, говорил правду. Смирился со своей участью? Как знать…

— Детства в Мулине я не помню, — продолжал излагать свою биографию пленник. — Мальцом был, когда родители