Джентльмены удачи 2 - Александр Леонидович Кириллов

– Смешно слушать твои предсказания, но слова твои полностью совпадают с моими мыслями. Откуда только знаешь, что хочется перемен в России – армию реорганизовать, сильный флот построить?

– Да, брат, надобно Черноморский флот создавать. Придёт время, вспомни фамилию мичмана Ушакова да помоги ему в борьбе с завистниками.

– Кто это?

– Пока слушатель в Морском корпусе, но великий адмирал в будущем. Твоё покровительство ему руки развяжет против завистников из Адмиралтейства. Вижу, задумался. Провидец я, вот и вижу твою судьбу. Иначе бы не стал с тобой разговаривать. Зачем человеку в душу лезть, коли он пьёт в одиночестве?

– Смутил ты, Александр, мой дух своими предсказаниями.

– Будешь к концу этого десятилетия генералом. Да, Катьку хорошо ублажай, чтобы ещё выше взлететь. А взлетишь, команду себе набери помощников, да науки развивай, промышленность в стране, новые земли осваивай и армию крепкой делай. А сейчас ступай домой и отдохни, а пить бросай. Тоску вином не зальёшь, а лишь усугубишь. Мы тоже скоро расходиться будем.

Подпоручик ушёл, а на меня накинулись с расспросами товарищи. Я им коротенько поведал, что ныне рядовой участник переворота и подпоручик в каком-то лошадином полку, в смысле, кавалерист, в будущем станет светлейшим князем Таврическим. Чтобы не говорили, а Потёмкин окажется самой мощной фигурой в российской внутренней политике – не меньшей, чем Суворов в армии, а Ушаков во флоте.

Потёмкин шёл по улице и думал, спорил с собой и ухмылялся необычайному предсказанию молодого морского офицера. Но тут же вспомнил, что чем-то он приглянулся будущей императрице, которая вместо корнета лично исправила его звание на подпоручика. Вскоре мы также разошлись. Одни направились домой или к родственникам, а я в гостиницу. К сожалению, надежда привлечь к командованию судами трёх моих друзей провалилась – они не хотели ничего менять в своей налаженной жизни.

Мы собирались уйти назад до морозов, отчего для обратного перехода судов закупали провизию, запасались водой, а так же бытовыми товарами для пальмовцев. Чтобы не идти порожняком, набирали экспортные товары, собираясь продать их в той же Голландии. Придя вечером в гостиницу, увидел, что меня ожидает Мария. Мы зашли в гостиничный ресторан. Она долго смотрела на меня, а затем произнесла:

– Ты изменился, Саша. У тебя очень бурная жизнь. Ты не боишься, что однажды ты не вернёшься домой из своего похода?

– Всё может быть в этом мире. Впрочем, чтобы не вернуться домой, не обязательно далеко плавать. Можно просто попасть под нож грабителю.

– Ты прав. Поговаривают, будут изменения в Адмиралтействе. Арнольду намекнули, что он с повышением может поехать в Архангельск.

– Далеко и холодно. Зато будешь любоваться северным сиянием. Напомнила мне, что надо повидать Ломоносова.

– Ты меня помнишь ещё?

– Помню, Маша, помню. Все мы меняемся, но что-то из нашей юности остаётся неизменным.

– Почему из юности?

– Потому что в зрелом возрасте все меньше вещей способны затронуть наши души. Мы становимся слишком прагматичными.

– Я поеду с мужем на север.

– Так и должна поступать жена. Хотя я предпочёл, чтобы ты переехала в Таганрог.

– Если его туда переведут – обязательно.

– Муж не стенка, можно и подвинуть. Вдове проще принять решение о переезде.

– Нет, Саш, нельзя так. Раз суждено мне было выйти за него замуж, пусть все идёт, как идётся.

– Пусть будет так. Пойдём, провожу тебя, а то уже поздно.

– Мы завтра увидимся?

– Утром еду на крепостной торг, затем буду свободен. Давай в 15.00 у гостиницы.

С помощниками из судовых унтеров я покупал крестьян оптом и в розницу. Земля под Питером меня не интересовала, поэтому ограничивался только «движимым» товаром. Загорелое, загрубевшее от морских ветров и солнца лицо, жёсткий, немного уставший взгляд, да ещё стоящий за спиной десяток таких же грубоватых унтеров пугали как крепостных, так и торговый народ. Во-первых, мне претило общение с приказчиками, купцами-работорговцами и самими хозяевами крепостных, а во-вторых я стал довольно богат, чтобы расшаркиваться с теми, кого не уважал. Вспоминая разговоры о продаже, поймал себя на мысли, что разговаривать с такими деятелями стал грубовато, с интонациями хозяина, а не просителя.

После того, как я оплатил покупку трёх сотен душ местному помещику, тот поинтересовался:

– Куда же вы их пристроите, милостивый государь?

– На южные плантации.

– Неужели, басурманам продадите?

– Я не грек, не армянин и не иудей, чтобы славян в Оттоманскую Порту продавать. У меня пахать будут. Василич, пересчитай всех по головам, да забирай, а мы ещё побродим.

В итоге накупил тысячи две взрослых и сотни три детишек, раз их вместе с семьями продавали, разместив на кораблях. Почти всех юношей и молодых мужчин перевёл в матросы.

Каждый день пару часов проводил с Машей в своём номере, а затем снова уходил по делам. Повидал Ломоносова, с которым говорили о развитии науки. В академической лавке закупил привезённые со Среднего Урала серу, ртуть, медь, свинец и хром, который Ломоносов описал в своём труде «Первые основания металлургии», как красная ртуть. Я оставил Ломоносову деньги, чтобы он заказал этих камней как можно больше. Тот вцепился в меня, пытаясь выведать, что это такое. Пришлось провести опыт. Как я помнил из своей прошлой промышленной деятельности, хром получали при обработке хромистого железняка углеродом. Вот мы и растопили в печи это соединение вместе с коксом, получив железо, хром и сгоревший углерод.

– Что, Михаил Васильевич, получили мы с тобой не чистый, но вполне пригодный для использования металл под названием хром.

Тот тут же описал процесс, включив мою фамилию в монографию в качестве соавтора. Мне же пояснил:

– Так быстрее привилегию получим. Александр, ты только что получил новый элемент и ничего не хочешь делать дальше! Обязательно договорюсь о защите тобой звания магистра химии. Прошу подойти в пятницу, чтобы узнать, на какое число будет назначена защита твоей диссертации. Получить новый элемент и пустить всё на самотёк. Поразительная расточительность таланта!

В общем, мне пришлось провести ещё неделю в столице, чтобы не подвести учёного. Вместе мы написали доклад, приложили описание нового опыта и полученной когда-то привилегии на легирование стали. Так что благодаря Ломоносову мне присвоили учёную степень магистра – некий аналог кандидата наук из будущего. Я снова был подтверждён в звании адъюнкта при академике Ломоносове в Санкт-Петербургской Академии наук.

Благодаря новому званию, теперь я мог открыть в Таганроге не только высшие курсы, но и аккредитованный университет с правом выдачи дипломов, став его ректором. Надутый, словно индюк, от осознания собственной важности главный библиотекарь Академии Иоган Шумахер разглагольствовал передо мной