Аккорды смерти в ля мажоре - Елена Бриолле

Шёнберг вскочил с кресла. Его ноздри гневно раздувались.

– Господин полицейский, – снова зашипел он, – вы ошибаетесь. Вы совершаете ошибку, которая может стоить вам карьеры…

– За свою карьеру я не боюсь. – Ленуар подошёл к письменному столу Шёнберга и посмотрел ему прямо в глаза. – А вот ваша карьера точно на этом закончится.

Шёнберг замер, потом опустил глаза и вытащил портсигар.

– А вам не приходило в голову, что наш эпизод страсти с Изольдой был совершён по обоюдному желанию? Что огонь охватил не только моё сердце, но и её? Это она меня соблазнила! Изольда – не испуганная лань, а видавшая виды женщина и певица, любящая и ценящая мужское внимание. А внимание красивым женщинам оказывать я умею. У меня, видите ли, есть на это средства. – Шёнберг дрожащими руками зажёг сигару и сделал длинную затяжку.

– Как вы оказывали когда-то внимание горничной в отеле «Лютеция»? Горничной, которую звали Элиза де Фижак? – Ленуар не отводил взгляда от этого напыщенного индюка. Все мышцы его напряглись, как пружина.

– Кто-кто? Ах, вы о той бедной девочке, которая прыгнула с крыши отеля? При чём же здесь я, если этой дурочке из-за безответной любви или из-за какой-то другой смешной причины взбрело в голову свести счёты с жизнью? Постойте. – Шёнберг прищурился, вышел из-за стола и сделал следующую затяжку. – Точно! Теперь я вспомнил. Это были вы! Молокосос, который никак не мог угомониться после той истории. Похоже, жизнь вас за двадцать лет ничему не научила: тогда самоубийство безмозглой куколки, теперь самоубийство Изольды… Может, это вы притягиваете смерть, а не я, господин…

Не успел Шёнберг договорить, как кулак Ленуара выбил у него изо рта сигару. Удар согнутой рукой сбоку – раз! Апперкот – два! – и администратор «Отеля Франции» распластался на своём широком письменном столе.

– Фы фто? Фто фы себе позфоляете? – заорал он, закрывая лицо руками. – И фсё из-за нефрастенички! Фы мне зуб фыбили! Идиот! Фаша Элиза была умалишённой нефрастеничкой, готовой на фсё ради любфи и фысших идеалов! Я буду на фас жаловаться мэру города!

Ленуар отступил на шаг назад, проводя рукой по волосам. «Ради любви» к кому? Он так любил Элизу. Он был готов на всё ради этой девушки. Неужели она пошла на самоубийство из-за него? Из-за того, что он отказался сбежать с ней из дома и отправиться на поиски счастья в другой стране.

– Впрофем, Элиза больше ферила в свои идеалы, фем ф фашу любофь, – словно отвечая на вопросы Ленуара, сказал Шёнберг. – Иначе зафем бы она пофла работать тогда в «Лютецию»?

«Лютеция»… Сколько символов отражалось в самом названии! История Парижа, города света и Просвещения. Элиза выбрала тогда отель «Лютеция» именно из-за названия. Сколько раз они сидели на крыше её дома и спорили о том, что такое свобода, что такое равенство и братство. Элиза в такие минуты распалялась всё больше и больше. Как нравился румянец её щёк Ленуару! Она заставила его поклясться, что они сделают этот мир лучше и светлее. В новом мире женщины будут иметь равные права с мужчинами. В их новом мире негров не будут показывать на всемирных выставках в человеческих зоопарках. В их новом мире не будет гнёта семьи и религии и каждый сможет выбирать своё будущее и открыто высказывать своё мнение. Ленуар сам приносил Элизе Монтескьё «О духе законов» и Жана-Жака Руссо. Она хотела построить новый мир. Он просто хотел быть с ней и жить этой любовью.

– Фы ф то фремя были ещё офень молоды и глупы. Фаши жалобы изрядно мне тогда подпортили репутацию. Но фам всё мало! Теперь фы и здесь решили запятнать моё имя. Я фам не позволю сорфать открытие отеля!

– Открытие отеля состоится. Просто без вас, – тихо ответил Ленуар.

– Если фы лишились ума настолько, фто будете меня публично обфинять, то фам придётся доказывать сфою ферсию. – Шёнберг с трудом подошёл к шкафчику рядом с окном и налил себе абсент. – А у фас нет существенных доказательстф. Только слофа.

Шёнберг опрокинул рюмку. Ленуар подошёл к креслу и задвинул им входную дверь.

– Ваша история отношений с Изольдой Понс – в ваших руках. Для меня очевидно, что она не нуждается в дополнительных доказательствах. Все доказательства есть в отчётах судебного эксперта и в том, что о вас говорят в вашем собственном отеле. Но дайте мне свою версию того, что произошло двадцать лет назад в «Лютеции», и я подумаю, что будет с вашей карьерой. Почему вы тогда скрывали правду? Почему отказались передать тело Элизы на вскрытие?

Шёнберг молча посмотрел на запертую дверь и сидящего в кресле Ленуара, затем сказал:

– Фас удифит простота этого дела, Ленуар. Фы не остафляете мне фыбора? Что ж, фсё рафно придётся признать офефидное: та дефофка поступила так же, как Изольда дфа дня назад. Они обе приняли самостоятельное решение о сфоей смерти.

11. Последний свет в жизни

Париж, 1892 г.

В тридцать лет, когда тебя только-только назначили администратором в отель «Лютеция», кажется, что ты добился вершины успеха. Ганс Шёнберг зачесал бриллиантином волосы и расправил свои широкие плечи. Пусть в нём мало роста, но люди слушаются не из-за роста, а из-за внутреннего огонька, и такой огонёк в Гансе был. Он тщательно натёр свои туфли и, довольный результатом, поднялся на второй этаж, в музыкальную гостиную. Столы были застелены белоснежными скатертями и украшены свежими цветами. Никого. Ганс подтянул штаны и крикнул:

– Ну что, Маркиз? Снова будем играть в прятки? Вылезай, облезлая твоя шкура!

С этими словами Ганс опустился на четвереньки и посмотрел под столами. Слева у открытого окна мелькнула рыжая тень.

– Вот ты где? А ну, вылезай, стервец!

Ганс подошёл к нужному столу и медленно наклонился, доставая из кармана шёлковый платочек. Раскрыв его, он положил туда кусок страсбургской колбасы и протянул её рыжему коту. Глаза полосатого заблестели зелёным огнём. Как только кот цепанул колбасу когтями, Ганс схватил его за шкирку.

– Попался!

Кот не отпускал колбасу из лап и завертелся во все стороны, но Ганс уже решительно шёл в сторону выхода.

Перед тем как появиться в вестибюле, Ганс поднял кота на руки и принялся его гладить и шептать на ухо:

– Ну-ну-ну, всё хорошо, мерзкая тварь! В следующий раз подумай, прежде чем залезать в наш отель по крыше кафе и запрыгивать в окно. Лучше оставайся дома со своей хозяйкой!

У стойки регистрации стояла полная дама в закрытом платье с корсетом.

– Ганс! Вы мой спаситель! Маркизочка!