Эпицентр - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

триста, закусили тухлой колбасой!»), от которых можно было ожидать всего, вплоть до убийства; барахолки, рынки, спекулянты; за 500 рублей можно было купить пистолет; распоясались охотники за продуктовыми карточками.

Новая жизнь, новые заботы. Опережая события, люди прощались с войной, будто победа уже состоялась где-то там, в далекой, проклятой Германии. И только калеки да отпускники в застиранных гимнастерках, с вещмешками и табельным оружием, всем своим видом сурово указывали, что это не так.

Ванин с супругой сели в отгороженной зоне амфитеатра, совсем близко к сцене, на которой выделывали «комаринского» краснощекие плясуньи, изображавшие и девушек, и парней.

— Когда будет Утесов? — тихонько спросил Ванин.

Жена заглянула в программку, отпечатанную на грубой упаковочной бумаге.

— Во втором отделении. А сейчас Райкин. Представляешь? Обожаю Райкина.

Танец закончился. Зал взорвался аплодисментами.

— Товарищ комиссар, а товарищ комиссар, — послышался за спиной жаркий шепот Валюшкина.

— Чего тебе? — обернулся Ванин.

— Вас к телефону зовут.

Пригнувшись, Ванин выбрался в фойе.

— Куда? — сухо спросил он.

— Идемте, я провожу, — по-прежнему шепотом сказал Валюшкин.

Быстрым шагом они направились к кабинету директора. Ванин искоса взглянул на Валюшкина, который с недавнего времени стал носить усы.

— Сбрей, — бросил Ванин. — Усы должны улыбаться. А у тебя висят, как у тюленя.

Директор топтался возле дверей своего кабинета. Завидев комиссара, он услужливо пригласил его войти и заботливо прикрыл за ним дверь, оставшись снаружи.

На столе директора стоял телефон. Трубка лежала рядом. Ванин подошел к столу и взял ее.

— Слушаю, — сказал он.

На другом конце усталый голос коротко доложил:

— Пришло. Открыли.

— Вызовите Овакимяна и Короткова. Сейчас буду.

Ванин повесил трубку, вышел из кабинета и подозвал Валюшкина.

— Отвезешь меня на работу, вернешься за женой и доставишь ее домой.

— А как же концерт, Пал Михалыч? — удивился Валюшкин. — В кои-то веки. Тут акробаты, Русланова, Райкин. Утесов живьем!

— Разговорчики! — цыкнул на него Ванин. — Делай, что сказано.

— А жена?

— Вот будешь забирать и всё ей объяснишь.

Валюшкин осуждающе покачал головой, но ничего не сказал.

Позади кабинета Ванина располагалась небольшая комната отдыха, состоявшая из трех кресел, журнального стола, торшера и книжного шкафа. Там они и собрались: Коротков, Овакимян и Ванин. На стол легла шифровка Дальвига.

— Из Магдебурга отправил, — сказал Коротков. — Через Берн. Оттого и задержка.

Закурили. Дым потянулся к вытяжке.

— Всё, — сказал Ванин. — Замкнули. Теперь дело за Дальвигом.

— М-да, — Овакимян почесал подбородок, — Арденне — это серьезно. По центрифугам бы пройтись. Вот его сильное место.

— Выходит, в Берлине — Арденне, в Цюрихе — Баварец. Такая, выходит, комбинация.

— С Баварцем поаккуратнее, — заметил Коротков.

— Да я понимаю, — кивнул Ванин. — Было бы болото, а черти найдутся. Но если кто-нибудь предложит его закрыть, подам в отставку. Чуешев, между прочим, полностью за Баварца. Парень целый год

держался без связи. Был ранен. Выжил. Да его наградить надо!

Секретарь принес кофе и удалился.

— Так что, Павел Михайлович, начинаем игру с Арденне?

— Начинаем, Гайк Бадалович, — сказал Ванин. — Как говорят французы, les Paris sont faits. Теперь по ниточке, по тонкой проволоке идти будем. Надо все повороты продумать и с Арденне, и с Баварцем. Давайте — по полочкам всё, как в аптеке.

Ванин нажал кнопку на коммутаторе.

— Слушаю, товарищ комиссар, — раздался голос секретаря.

— Завари-ка еще кофейку. Да побольше.

Разговор затянулся заполночь, когда они вернулись в кабинет, то увидели, что площадь перед зданием заполнена людьми. Коротков посмотрел на

часы:

— Ого, да уже час! Праздник-то, считай, начался.

— Ну что ж, тогда не грех и отметить, — улыбнулся Ванин. Он снял трубку: — Валюшкин? Вот что, Валюшкин, доставь нам бутылочку веселящего. По-моему, быть должно где-то в шкафчике, напротив.

— Да знаю я, Пал Михалыч.

— Слыхали? — рассмеялся Ванин. — Он знает!

Я не знаю, а он, паршивец, знает!

Резкой нотой в разреженном ночном воздухе звучал патефон, фокстрот «Рио-Рита». Люди танцевали. Они не могли дотерпеть до утра, не могли дождаться праздника, им так хотелось приблизить конец войны. Но всё только начиналось.

Из протокола допроса Деница Карла,

главнокомандующего ВМФ Германии, гроссадмирала. Закрытый раздел. Особо секретно. Записано первым лейтенантом ЦРГ США Мелиссой Шульман. Нюрнберг, 7 августа 1945 г., 5:00 pm.

«— В первых числах октября 1944 года — точную дату можно найти в архиве ВМФ, он сохранился — я получил приказ Гитлера присутствовать при водных испытаниях уранового оружия на острове Рюген 12 октября. Контроль за подобными исследованиями не входил в круг моих полномочий, ими занимались подразделения центрального аппарата СС. Мое присутствие было обусловлено необходимостью предоставить рейхсканцелярии и Гитлеру лично сторонний взгляд на достижения немецких физиков. В начале сентября в кригсмарине поступила завизированная Гиммлером просьба предоставить шесть списанных военных кораблей разного водоизмещения для участия в предстоящих испытаниях. Я распорядился отобрать нужные суда. Этим занимался вице-адмирал Барвальд. Насколько мне известно, Барвальд погиб под бомбежкой в мае 1945-го.

— Какие корабли были предоставлены?

— Два эсминца, три заградителя и тральщик. Их подлатали и расставили в заданной акватории.

— На каком расстоянии?

— Корабли разместили на трех ярусах: от двухсот до тысячи метров от эпицентра. Ученые пожелали, чтобы корабли стояли к нему носом и бортом. Мы так и сделали. Всё происходило на удалении полутора километров от берега, северо-восточнее мыса Ар-кона: это северная оконечность острова.

— Оснащение?

— Этим занимались СС. Всё было засекречено. Но я знаю, что на судах установили фотоаппаратуру и какие-то измерительные приборы. Была еще подводная лодка на перископной глубине.

— Что произошло с кораблями после взрыва?

— Ужасное. Никакое воображение не способно представить масштабов катастрофы. Эсминец — тот, что стоял ближе других к эпицентру, — разметало на мелкие части. Некоторые из них были обнаружены на дальних судах. Радиус потопления кораблей, насколько я помню, составил триста, может, четыреста метров. Те, что были в полукилометре, получили мощные повреждения, но остались на плаву. За радиусом километра суда пострадали не так сильно. У подводной лодки — она размещалась где-то шестьсот— семьсот метров — из строя вышла аккумуляторная батарея.

— Кто, кроме вас, наблюдал за взрывом?

— Если не брать в расчет помощников и обслуживающий персонал — Шпеер, Йодль, Шелленберг. Были физики — Багге, фон Арденне, Вирц. Фон Браун был.