Четвертая подсказка - Кацухиро Го

– А что, не защитите?

Руйкэ не ответил. Просто положил ладони на стол и сжал их в кулаки.

– Не защитите? На самом деле я и не возражаю. Думаю, это нормально; более того, думаю, так и должно быть. Это же так, господин сыщик? Человек именно такое существо. Я и не хочу, чтобы было по-другому. Меня это не устроит. Ведь до сих пор со мной обращались именно так. Обращались как с тем, кто не представляет собой никакой ценности, кто не достоин того, чтобы его желали.

Судзуки подался вперед.

– Это правда, господин сыщик. Я вижу желания других людей. Я могу чувствовать, что желают другие. И никогда не ошибался в этом. В детстве формы желаний других людей были для меня расплывчатыми, но с какого-то момента я начал видеть их ясно. Я стал их четко видеть. И как думаете, к чему это привело? Думаете, эта способность оказалась полезной? Вовсе нет. Я понял. Благодаря этой способности до меня дошла одна вещь: никто во мне не нуждается. Никто, в подлинном смысле этого слова, во мне не нуждается. Даже мои отец и мать.

Судзуки не отрываясь смотрел на Руйкэ.

– Меня не устроит, если вы, господа, не будете относиться ко мне так же. Если не будете в той же степени считать меня никчемным, кем-то, кто не заслуживает внимания, кем можно пренебречь. Меня не устроит, если вы будете меня спасать. Ведь это будет нелогично. Ведь если б для таких людей, как я, существовало спасение, весь мир уже давно был бы переполнен счастьем. Такого, сколько ни ищи, нет нигде, правда ведь? Все, что мне нужно, это направленное на меня желание. Но только чистое и интенсивное. Больше мне ничего не нужно. Только это и есть счастье, господин сыщик! Будучи трусом, вы этого не признаете. Будете скрывать свое желание. И поэтому мы с вами не сможем стать друзьями. – Полагаю… – Судзуки засмеялся и, мягко улыбнувшись, продолжил: – Что она, наверное, пожелает. Пожелает меня.

– Да. И вдобавок она не сможет сказать правду. Даже если будет задержана, она скажет только то, что ты манипулировал ею. В противном случае ей придется признать свое преступление и преступление сына. Поэтому она попытается все свалить на тебя. Будет говорить, что ты ужасный человек, что ты просто дьявол…

И это укрепит то повествование, к созданию которого стремится Судзуки. Он просчитал даже это!

– Но знаешь что, Судзуки? Я ведь уже добрался до отгадки. Даже если это не удастся доказать и даже если ты всех сможешь запутать, я уже насквозь увидел нехитрое устройство твоего повествования. И ты до конца жизни не сможешь забыть, что человек, который это увидел, существует. Тебе всегда будет сниться лицо человека, который разглядел, что твое произведение дефектно.

– Хотите сказать, что это будет вашей победой? Или что, может быть, вы смогли превзойти меня? – С ликующим видом Судзуки стукнул кулаком по столу. – Лучше б вы подумали о другом. О том, что уже скоро эта женщина – Асука или как ее там? – наверное, придет сюда. Придет с бомбой в руках, придет переполненная желанием грохнуть тут и меня, и заодно всех вас.

– Но ее же нет? – произнес Руйкэ. Киёмия затаил дыхание. – Я имею в виду, последней бомбы ведь нет, не так ли? Ты же послал Асуке болванку. Если б лишняя бомба существовала, она давно была бы уничтожена. Вместе с пластиковым контейнером.

Судзуки сверкнул глазами.

– Если оставшаяся бомба взорвется, преступление закончится. Но ты не позволишь ей взорваться. И не дашь нам ее найти. Таким образом ты собираешься навсегда запереть нас – запереть внутри своей игры.

Страх перед бомбой с часовым механизмом будет сохраняться до тех пор, пока не будет доказано, что этой бомбы не существует…

– А доказать, что не существует то, чего не существует, невозможно в принципе. Поэтому ты и не сдвинешься с места. Даже если сюда придет Асука, ты ни за что отсюда не уйдешь.

– Вам… – Во вздохе Судзуки чувствовалась смесь ужаса и восхищения. – Вам никогда не приходилось ощущать тщетность жизни? Не приходилось испытывать отвращение к тому, что вы окружены идиотами и что эти идиоты вертят вами по своему усмотрению, эксплуатируют вас?

Он улыбался. Прищурившись, смотрел на Руйкэ, будто стреляя в него. И будто обволакивая его взглядом.

– Вы никогда не желали, чтобы ваши способности в полной мере были реализованы? Вы не испытывали желания преследовать собственные удовольствия, не будучи связанным с глупыми условностями и красивыми словами? Так, чтобы это было и интересно, и странно, так, как этого хочется вам самому?.. Господин сыщик, скажите, я – зло?

– Зло! – Ответившим был Киёмия. – Зло! Ты – зло! Это нужно четко сказать. Если даже в душе есть какие-то сомнения, это нужно сказать четко! Правда ведь, Руйкэ? Ответь же! Скажи, что он – зло!

– Господин сыщик, – Судзуки даже не посмотрел в сторону Киёмии. – Я вас спрашиваю. Я хочу знать ваш ответ. Ответ человека, который знает об обмане, который сыт по горло бессмысленностью и который, вооружившись мелочной логикой, тем не менее продолжает делать вид, что подчиняется.

«Перестань! – беззвучно закричал Киёмия. – Прекрати! Не забирай моего подчиненного!»

Внезапно он смог отчетливо ощутить желание Судзуки. Желание, которое, вероятно, возникло именно потому, что он встретил человека по имени Руйкэ. И это желание стало причиной того, что он дал Руйкэ подсказку, позволившую тому разгадать весь план.

Судзуки желает запереть весь мир внутри своей игры. Но это невозможно. Люди пошумят, а потом забудут. Скоро они забудут лицо Судзуки.

Есть только один путь, чтобы игра продолжилась.

Нужно, чтобы появился следующий Тагосаку Судзуки.

– Что скажете, господин сыщик?

– Да, все так, – сказал Руйкэ. – И всегда было так, – заявил он без колебаний.

– Я сыт этим по горло. И хочу, чтобы этот мир провалился к чертям.

* * *

Юкари Хосоно бессильно опустилась на землю. Перед ее глазами предстала сцена из боевика. Правда, экран был больше, чем в кинотеатре «Аймакс», и присутствовала не только вибрация, но и запахи. В ушах, оглушенных взрывом, стоял гул, и это делало картину еще более натуральной. Таким образом все это было реальностью, но сознание Юкари отказывалось это признавать. Дрожащей рукой она достала смартфон, включила камеру и направила его на платформу линии Яманотэ, расположенную с той стороны путей. Юкари подумала, что если заключить мир в пять с половиной дюймов, то потускнеет острота ощущения трагедии, произошедшей в реальной жизни. С другой стороны, от удара горячего воздуха пульсировала