Красная жатва и другие истории - Дэшил Хэммет

– Мистер Беккер?

– Да, сэр. Присаживайтесь.

– Нет, – спокойно сказал Луи, – то, что я собираюсь сказать, нужно говорить стоя. – Он отметил замешательство в глазах продавца. – Я Луи Стемлер!

– Ох!.. Да… – произнес Беккер.

Он явно не мог придумать, что еще сказать. Потянулся за бланком заказа, но и взяв его, остался в растерянности.

– Я научу тебя, – процедил Луи, – не заигрывать с чужими женами.

Извечное беспокойство на лице Беккера усугубилось. Должно было последовать нечто глупое. Чувствовалось, что он очень боится выставить себя на посмешище, однако знает, что все идет именно к этому.

– Ох!.. Послушайте, – отважился он.

– Может, ты встанешь? – Луи начал расстегивать пальто.

За неимением предлога остаться сидящим, Беккер неуверенно поднялся на ноги. Луи обогнул угол стола и стал лицом к продавцу.

– Теперь шансы равны, – сказал Луи, напрягая плечи, выставляя вперед левую ногу, не сводя глаз со смущенного человека перед собой.

Беккер вежливо кивнул.

Парикмахер перенес вес с правой ноги на левую и ударил в зубы, отбросив молодого человека к стене. Растерянность на лице Беккера сменилась гневом. Так вот оно что! Он бросился к Луи, но был встречен ударами, которые сотрясли его, заставили отступить. Он вслепую ухитрился схватить парикмахера за руки, но тот их вырвал, и вот уже кулаки снова и снова молотят продавца по лицу и туловищу. Беккер не проходил двадцать кварталов за двадцать минут, не дышал полной грудью у открытых окон, не скручивал, не опускал, не поднимал свое тело ежеутренне, не проводил часы в спортивных залах, укрепляя сухожилия. К такой чрезвычайной ситуации он оказался не готов.

Вокруг дерущихся столпились люди. Разняли, развели в стороны, поддержали Беккера, у которого подкашивались ноги.

Луи тяжело дышал. Он невозмутимо взглянул на окровавленное лицо продавца и сказал:

– Думаю, ты впредь не побеспокоишь мою жену. Если когда-нибудь услышу, что ты хотя бы поздоровался с ней, то вернусь и закончу дело. Понял?

Беккер молча кивнул.

Луи поправил галстук и вышел из конторы.

Вопрос закрыт. Без бракоразводного процесса, стрельбы или подобной дешевой мелодрамы и, что крайне важно, без попадания в газеты в качестве обманутого супруга. Просто разумное и мужественное решение проблемы.

Вечером Луи поужинает в центре города, а потом сходит на бурлеск, и к его возвращению нервный припадок у жены пройдет. Луи никогда не помянет случившееся сегодня, разве что этого потребуют какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства, но Пэрл будет знать, что он все помнит и что он доказал свою способность защищать то, что ему принадлежит.

Луи позвонил домой. В трубке послышался тихий голос – значит истерика сошла на нет. Пэрл не задавала вопросов и никак не отреагировала на его намерение задержаться в центре.

Он пришел домой далеко за полночь. После представления встретился с Голландцем Шпреелем, импресарио «оклендского Малыша Маккоя, самого многообещающего легковеса со времен Янга Терри Салливана», и провел пару часов в буфете, выслушивая брюзжание Шпрееля: у Малыша коварно отняли победу в последнем бою, право на которую за ним признал весь честный люд.

Луи тихонько вошел в квартиру и включил свет в прихожей. Через открытую дверь спальни он увидел, что кровать пуста, а ее убранство не потревожено. «Где же тогда Пэрл? – подумал он. – Не сидит же в темноте». Он прошелся по комнатам, везде включая свет.

На обеденном столе Луи нашел записку:

Не хочу больше знать тебя, скотина! Это так на тебя похоже – как будто от расправы над Норманом была бы польза. Я ушла к нему.

Луи облокотился на стол, и спокойная уверенность покинула его. Так вот каков на самом деле мир! Он дал Беккеру шанс, не воспользовался преимуществом, на которое имел право; хорошенько его отлупил – и вот чем все обернулось.

Да ведь с таким же успехом настоящий мужчина может быть слабаком!

Дорога к дому

– Ты же не такой дурак, чтобы отмахиваться от моего предложения! И почести, и награду получишь, даже если вернешься один – но с доказательствами моей смерти. А доказательствами будут мои документы и личные вещи, они закопаны возле границы Юньнани. И не бойся, что я когда-нибудь появлюсь и все испорчу.

Худощавый мужчина в выцветшем хаки страдальчески скривился и отвернулся от карих глаз собеседника, налитых кровью. За тиковым бортом джахаза речную гладь взломала бугристая морда магера. Когда крокодил вновь ушел под воду, Хейдждорн вернул взгляд своих серых глаз на пленника и заговорил устало, как человек, который раз за разом вынужден отвечать на одно и то же:

– Я не могу этого сделать, Барнс. Я уплыл из Нью-Йорка два года назад, чтобы поймать тебя. Целых два года пришлось гоняться за тобой по этим проклятым дебрям – здесь и в Юньнани. Я дал обещание, что обязательно найду тебя, и сдержал слово. Господи! – выдохнул он с легким раздражением. – Я такого натерпелся за это время, парень, и теперь ты думаешь, что я отступлюсь? Когда дело уже сделано?

Смуглый мужчина в местной одежде улыбнулся масленой улыбкой и взмахом руки отмел слова своего врага.

– Я же не пытаюсь всучить тебе жалкую пару тысяч долларов! Предлагаю чуть ли не самое богатое месторождение в Азии, залежь драгоценных камней! Ее спрятал народ мранма, когда по стране рыскали британцы. Доберись туда со мной, и я покажу рубины, сапфиры и топазы, которые тебя просто ослепят. Прошу только об одном: побывай там со мной и взгляни на них. И если они тебе не понравятся, можешь везти меня в Нью-Йорк.

Хейдждорн медленно покачал головой:

– Ты отправишься со мной в Нью-Йорк сейчас же. Может, сыск и не самое прибыльное ремесло, но это все, что я умею, а твои залежи драгоценностей – пустой звук. Не могу винить тебя за то, что пытаешься найти лазейку, но это не поможет. Я все равно тебя увезу.

Барнс уставился на детектива с отвращением:

– Непроходимый тупица! Из-за тебя мы потеряем тысячи долларов! Проклятье!

Он оскорбительно, в местной манере, сплюнул за борт и отодвинулся на край бамбуковой циновки.

Хейдждорн бросил взгляд вперед, мимо треугольного полотнища латинского паруса, намечая путь к Нью-Йорку. Ветер, переполненный миазмами, на удивление быстро мчал пятидесятифутовую лодку. Четыре дня, и можно будет сесть на пароход до Рангуна, оттуда добраться до Калькутты на другом пароходе, там еще одна пересадка – и вот он, Нью-Йорк. Домой спустя два года!