Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Эти девочки были особой породой. Они были людьми, с которыми с самых первых дней жизни обращались жестоко.

Их высекали за ночное недержание мочи.

Их избили до потери сознания за кражу еды.

Они подвергались всем видам насилия, которым только может подвергнуться девушка, находящаяся под опекой государства.

Все знали, каково это – проснуться на больничной койке и не знать, как ты там оказалась. Сломанная конечность. Кровь между ног. Сотрясение мозга настолько сильное, что она будет страдать мигренями всю оставшуюся жизнь.

Они были бессильны и страдали, а теперь, когда они стали теми, кто носит форму, они собирались причинить те же страдания.

На тележке лежала небольшая стопка аккуратно сложенных мешков из мешковины размером с наволочку. На мешках был трафаретный логотип государственного импортёра кофе и надпись: «Чистый вес пять килограммов».

Перед ними, от здания к слабому солнцу, тянулась новая бетонная улица, прямая, как линейка чертежника Политбюро. С гладкими широкими тротуарами и металлическими столбами, на которых вскоре должны были появиться электрические фонари. Справа располагалась новая детская больница, а слева, как ни странно, крематорий.

Район был новым, заранее спланированным, с перекрестками, ведущими в никуда, и светофорами, которые еще не были установлены.

Девочки наблюдали, как из ворот детской больницы выехал новый транспортный фургон, только что доставленный с Ульяновского автомобильного завода, повернул налево и въехал на территорию их собственного здания.

Путь был длиной в сто ярдов.

И каждый из них знал, что сотня ярдов может стать решающим фактором между раем или хотя бы жизнью, имеющей некоторое подобие нормальной, и кромешным адом.

Фургон был скорее серым, чем синим, а водитель надвинул шляпу так низко, что она скрывала его глаза.

Он остановился перед медсестрами и поставил машину на ручной тормоз. Когда он вышел, фургон приподнялся. Не обращая на них внимания, он подошёл к задней двери и открыл её.

Тут же в воздухе раздался звук, похожий на мяуканье котят.

Он отошёл в сторону и, когда девушки приступили к работе, закурил сигарету. Он повернулся к ним спиной.

Он не мог смотреть.

Девушки суетливо действовали, тушили сигареты и подкатывали тележку к фургону. Они развернули мешки и заглянули в фургон. Сиденья были сняты и заменены деревянными ящиками, выложенными слоями хлопчатобумажных пеленок из больницы. В ящиках, завёрнутых в пелёнки, лежали новорождённые.

Партия из семи штук.

В фургоне было очень тепло.

Обогреватель работал на полную мощность, а управление было снято. Водитель не мог его убавить. Он не мог открыть окна. На собственном горьком опыте убедился, насколько восприимчивы эти новорождённые к зимнему воздуху.

В ста ярдах отсюда, в отделении дефектологии больницы, эти младенцы были официально классифицированы Советским государством как не подлежащие спасению.

У одного была заячья губа. У другого – анемия. У третьего – косоглазие. У третьего – фетальный алкогольный синдром.

«Посмотри на это», — сказала девочка, таща один из ящиков по полу и поднимая мальчика за лодыжки.

Остальные девушки разразились смехом.

Он был огромен, вдвое больше остальных. На голове у него красовался редкий пучок белых волос, глаза были бледно-голубыми, почти белыми, а на дёснах виднелись белые, острые выступы.

«Он ребенок или белый медведь?» — закричала девочка.

«Он альбинос», — сказала старшая девочка.

Он извивался и издавал слабые крики в холодный воздух.

«Отпусти его, пока он тебя не укусил».

«Он не может быть новорожденным».

Старшая девочка посмотрела на бирку на его лодыжке. «Родился ночью. Мать умерла».

«Я не удивлена», — сказала девушка, держа его, как карпа, вытащенного из озера.

«У него есть зубы», — сказала старшая девочка и добавила: «Отвратительно».

Они поместили его в один из мешковинных мешков, затянув шнурки вокруг его шеи так, что все четыре его конечности оказались закрыты, и только голова могла выглядывать наружу.

Упаковать их таким образом было проще, чем поменять подгузники, и младенцы могли находиться в таком состоянии в течение нескольких дней или даже недель.

Девчонки называли их мешками с дерьмом.

Они погрузили всех семерых в тележку и отвезли их в здание.

Если записи в приюте верны, то только один из них дожил бы до выписки. К тому времени ему было бы восемь лет, он был бы уже ростом со взрослого мужчину, с кулаками, как окорока, и такими бледными глазами, что на солнце казались кроваво-красными.

Когда девушки ушли, водитель потушил сигарету и повернулся к фургону. Пружины скрипнули, когда он сел на сиденье. Он попытался открыть окно, но вспомнил, что оно заперто, и огляделся, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает.

Убедившись, что он остался один, он посмотрел на небо и перекрестился.

2

Сегодняшний день

Геннадий Сурков проснулся, вздрогнув. Бипер рядом с кроватью гудел, словно будильник, его красная лампочка быстро мигала. Он взял его в руки и нажал пластиковую кнопку сбоку, засветив небольшой цифровой экран.

Он протер глаза.

Код был семь. Одна цель. Три звёздочки обозначали угрозу третьего уровня, самую опасную.

Он встал и открыл ноутбук. Имя жертвы – Татьяна Александрова. Русская женщина, прошедшая подготовку в ГРУ. Он задержал взгляд на фотографии. Она была очень привлекательна. Как раз в его вкусе: тёмные волосы и глаза, тлеющие, как угли в огне.

Жаль, что они хотели ее смерти.

Там был адрес небольшой гостиницы в Капотне, промышленном районе к юго-востоку от города. Геннадий хорошо её знал. Неплохое место для знакомств. Жили там бедно, и там находился один из крупнейших в стране нефтеперерабатывающих заводов.

Цели в Москве не были чем-то необычным. Было время, когда они были обычным делом. Это были лёгкие годы для таких людей, как Геннадий. Президент всё ещё консолидировал власть и платил хорошие деньги за избавление от любого количества толстых, ничего не подозревающих политиков. Возможно, для этого был частный охранник, а иногда просто собака.

Здесь всё было по-другому. Бедный район. Дешёвый отель. Обучение ГРУ.

В этом было явное проявление дезертирства.

А это означало опасность. Цель была в бегах. Она была на грани. Настороже.

Геннадий посмотрел на часы. Было чуть больше двух. Он принял холодный душ и надел чёрные гражданские брюки и кофту с круглым вырезом. Он повязал вокруг шеи тканевый платок, который при необходимости можно было использовать как маску.

Он жил в Кубинке, в двадцати милях к западу от города, в Центре особого назначения, секретном военном объекте для элитных подразделений спецназа. Он был окружён высокой бетонной стеной с колючей проволокой по верху. Раньше он жил в казарме, но, став спецназовцем, получил собственную квартиру