Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

— Тогда готовься, брат, будет весело!

Толпа чуть поредела, и я увидела, как человек с табличкой “Вдова” стоит, приобняв за плечи миниатюрную принаряженную даму. Она была в шелковой блузке и жемчужных сережках, густые волосы с проседью, асимметричное каре. Возраст ее угадать было трудно, своему спутнику она могла быть и матерью, и сестрой, а то и женой. Она встала на цыпочки, шепнула что-то ему на ухо, а он закивал и вдруг убежал — оказалось, забыли ее чемодан, и ее спутник протиснулся к ленте, попытался его схватить, но не успел, и чемодан поехал дальше. Она смеялась, а он, вернувшись с пустыми руками, хлопнул ее по заду.

Наскоро перекусив дома, мы поехали в церковь на репетицию венчания. Миссис Прайс добиралась сама и с дядей Филипом познакомилась в притворе храма. Дядя Филип протянул ей руку, но миссис Прайс со словами “А что ж так скромно?” бросилась ему на шею.

— Полегче, Энджи, — сказал отец. — Так и напугать недолго.

— По нему не скажешь, что он напуган. — Миссис Прайс стерла пальцем след помады с дядиной щеки.

— Так вот она, та самая Анджела! — Дядя Филип отступил на шаг, смерил ее взглядом и одобрительно кивнул. — Повезло тебе, Нил.

— Говорил я тебе, — отозвался отец.

— Что он еще говорил? — спросила миссис Прайс.

— А что? Я самое интересное упустил?

Все трое усмехались, словно это шутка, понятная только взрослым. Не знаю, чего я ждала от приезда дяди Филипа — может быть, надеялась, что он увидит ее насквозь и отговорит отца от женитьбы. Но дядя Филип точно так же, как все, поддался ее чарам.

Тут появился отец Линч и впустил нас в среднюю часть храма.

— А-а, маленькая моя воительница! — обрадовался он, увидев меня. Про акцию в клинике отцу я не рассказала, зная, что он бы не одобрил. — Вы воспитали прекрасную дочь, Нил, — продолжал отец Линч. — Есть чем гордиться.

Пока он включал свет, я опустила пальцы в сосуд со святой водой, но там было пусто.

— Воительница? — не понял отец.

— Да она у нас активистка! — ответил священник. — Правда, Джастина?

— Ничего я такого не сделала, — пробормотала я.

— О чем разговор? — спросил отец.

— О демонстрации в понедельник, — объяснил отец Линч. — В абортарии.

— Что делала в абортарии моя дочь?

— Да что вы, не подумайте плохого! Она была снаружи, у входа, вместе с нами. Протестовала. Молилась. Спасала детей.

— Джастина? — повернулся ко мне отец.

— Никого мы не спасли, — сказала я.

— Почему я об этом узнаю последним?

— Меня туда привезли Фостеры.

— Что ж, по-моему, это подвиг, — одобрила миссис Прайс.

— Никого мы не спасли, — повторила я.

— Допустим, но не в этом дело, правда? — Она лучезарно улыбнулась мне. — Главное, что ты заявила о себе. Отстаивала свои убеждения.

— Именно так, — поддержал отец Линч.

— Папа твой в этом возрасте ни за что бы на такое не решился, — вставил дядя Филип. — Он был тихоня, сущий мышонок.

— На этих протестах может и до драки дойти, — заметил отец. — Я однажды в новостях видел. Полиция растаскивала людей.

И я знала, что это правда: на обратном пути Доми рассказывал, как однажды цеплялся за мать, когда ее тащили полицейские и каблуки ее скребли асфальт. Он кричал: не тех хватаете, настоящие убийцы в здании, убивают младенцев прямо здесь и сейчас, разве непонятно? Ничего, сынок, крикнула ему мать, нас преследуют во имя Христа! Мы благословенны, благословенны!

— Нил, могу заверить, ничего бы с ней не случилось, — сказал отец Линч. — Слово даю. Как-никак мы печемся о благе детей, в том числе и уже рожденных.

— Хоть кого-то удается переубедить? — спросил дядя Филип. — Из матерей-одиночек?

— Многих, — ответил отец Линч. В его голосе сквозило недовольство.

— Не сочтите за грубость, но не пора ли начинать? — вмешалась миссис Прайс. — Завтра учебный день.

— Последний, — уточнила я.

— Да, — кивнула она. — Самый последний.

— Ну хорошо, — сказал отец Линч. — Без конфетти — знали бы вы, как мистеру Армстронгу тяжело их убирать. И риса не надо, по той же причине, вдобавок птицы его склюют, он в желудках разбухнет, и они умрут в муках. Цветы на алтарь класть не надо, можно вокруг алтаря, только проход не загораживать. Ленты к скамьям прикреплять тесемками или резинками, а скотчем — нет. Свечу и пожертвование принесли?

Отец достал из кармана чек, протянул священнику.

— А свеча, Энджи?

— Нет у меня свечи.

— Но мы же с тобой договаривались. Что ты принесешь свечу.

— Не припомню.

— Она у тебя в сумке?

— Нет у меня свечи, Нил. Я думала, ты принесешь.

Отец Линч засмеялся.

— Ничего, ничего — не сочтите за дурное предзнаменование. В приметы мы не верим.

— Завтра принесу, — пообещала миссис Прайс.

— Простите, — сказал отец.

— Ничего, — повторил отец Линч. — Ну так вот, Нил и Филип, вы придете за полчаса до церемонии, я вас встречу в ризнице. — Он показал им комнатку справа от алтаря, где прихожанки начищали подсвечники и составляли букеты. — Потом все рассядутся, а ближе к двум часам гости со стороны невесты собираются в притворе, а жених с шафером выходят к алтарю и становятся здесь.

— А мне где стоять? — спросила я.

— Ты тоже гостья со стороны невесты, — объяснил отец Линч. — Да не просто гостья, ты среди них главная. Твой папа будет здесь со мной, гости будут ждать на своих местах, а вы с Анджелой — в притворе. А потом — свет, камера, мотор! Музыка — и ваш выход! Будешь лепестки разбрасывать?

— Из нашего сада, — подсказала миссис Прайс — можно подумать, я бы сама не ответила.

— Чудесно, чудесно, — улыбнулся отец Линч. — Ну-ка, покажи!

Я сделала вид, будто разбрасываю лепестки из корзинки.

— Гм... — Отец Линч качнул головой. — Мой совет: не так размашисто. Сдержанней. Как будто цыплят кормишь, а не летающую тарелку кидаешь, поняла?

На следующий день уроков не было. Пришла сестра Бронислава и повела нас на хор — на этот раз мы пели рождественские гимны, и миссис Прайс тоже пела с нами. В классе была жара и духота, и мы еле дождались конца занятия. Кое-кто из мальчишек стал орать во всю глотку: Через ПУСТЫНЮ к Божьему СЫНУ! В ХЛЕВУ он родился, наш ЦАРЬ Иисус![534] — пока миссис Прайс не сказала: хватит. Под конец сестра Бронислава всем раздала польские имбирные пряники — в форме сердечек, с узорами из белой глазури. В детстве мне их пекла мама на Рождество, сказала она, а Джейсон Дэйли поднял руку и спросил:

— А они с тех пор не зачерствели?

И сестра Бронислава подошла к его парте, выхватила у него сердечко и отправила в рот.

После завтрака мы пошли в церковь на прощальную мессу. В честь окончания школы отец Линч вызывал нас по очереди к алтарю, каждому дарил Библию в белой виниловой обложке и объявлял, какой из плодов Святого Духа каждый из нас стяжал: Мелисса — кротость, Джейсон Асофуа — радость, Паула — веру, Рэчел — долготерпение. Мне досталось воздержание — по общему мнению, самый нежеланный из плодов. Мелисса, глянув на меня, усмехнулась. Бережно храните ваши Библии, напутствовал отец Линч, обращайтесь к ним и в радости и в печали, а все, чему вы научились в школе Святого Михаила,