Черная рука - Стефан Толти

Детектив проводил целые дни с полицейскими, журналистами и судьями; он жил в основном в мужском мире. В отличие от многих коллег, он не обзавелся женой или девушкой и утверждал, что ограничивает себя совершенно сознательно. «Полицейский департамент – единственная жена, на которую я имею право, – сказал он однажды. – В этой профессии слишком много внезапных смертей. Мужчина не имеет права втягивать сюда женщину»[124]. Но у него были друзья по всему городу, отношения с которыми часто складывались вокруг его главной любви – оперы. «Пожелай он поговорить с вами о музыке, – писал журналист из New York Sun, – то вы бы узнали, что „Лючия“ – его любимая опера, „Риголетто“ – на втором месте и что об „Эрнани“ и „Аиде“ он весьма высокого мнения. Вагнер, по его признанию, не особо приятен для слуха, хотя „Тангейзер“ ему очень нравится»[125]. Майкл Фиаскетти[126] вспоминал, как знаменитый детектив захаживал к ним в гости по воскресеньям, чтобы поболтать с родителями и послушать, как отец Майкла играет их общие любимые произведения на пианино. Кто такой Петрозино, Фиаскетти понимал уже тогда. «Его репутация гремела на весь город, – рассказывал он. – Пообщаться с ним было все равно что поклониться королю». В перерывах между ариями молодой человек расспрашивал детектива о том или ином аресте, и Петрозино развлекал его рассказами о своих последних приключениях. Восемнадцатилетнего парня взволновало общение с этим полубогом, но одновременно он испытал удивление, обнаружив, что Петрозино отличается от того человека, которого он себе навоображал: «Мужчина средних лет, абсолютно спокойный… Вряд ли вы приняли бы его за героя, чьи рискованные авантюры и рукопашные схватки… стали легендой». Майкл, мускулистый юноша с блестящими черными волосами, сравнил себя с Петрозино и сильно удивился, обнаружив, что даже он «больше похож на крутого детектива». Но когда Фиаскетти стал беседовать с Петрозино в те долгие воскресные дни и услышал истории о том, как тот разыскивал преступников, убивших десять-пятнадцать человек в Италии, или о том, как арестовывал того или иного бандита безо всякого подкрепления, то впечатление стало меняться. «В его спокойной и непреклонной манере было нечто такое, – вспоминал Майкл, – что удерживало человека от того, чтобы повышать голос»[127].

По мере того, как распространялась слава Петрозино, множились и окружавшие его мифы. Точный источник одной из таких выдумок обнаружить невозможно, но она остается частью легенды о нем и сегодня. Рассказывали, что, будучи маленьким мальчиком, Петрозино эмигрировал раньше остальных членов семьи и стал жить со своим дедушкой на Манхэттене. В этой версии его биографии дедушка погиб в трамвайной аварии, после чего Петрозино и его юный двоюродный брат Антонио остались одни. В конце концов они оказались в Суде по делам о наследстве и опеке. Добрый ирландский судья сжалился над двумя мальчиками и вместо того, чтобы отправить их в сиротский приют, поселил у себя дома и заботился о них, пока остальные члены семьи Петрозино не прибыли в Америку. «В результате, – повествует легенда, – Джозеф Петрозино и его двоюродный брат Энтони Пупполо некоторое время прожили в ирландской семье с „политическими связями“, что открыло им возможности для получения образования и трудоустройства, не всегда доступные более поздним иммигрантам, особенно итальянского происхождения»[128].

Чистейший вымысел. Не было ни дедушки в Америке, ни трамвайной аварии, ни ирландского судьи. Петрозино вырос в итальянской семье и перенял все моральные принципы у своих собратьев-иммигрантов. Он целиком и полностью продукт своей родной культуры и жесткого воспитания в условиях американской жизни.

Подобная история – оскорбление бедных итальянцев, из чьей среды, как считалось, не мог появиться такой человек, как Джозеф Петрозино. Это еще одно – более тонкое, но все же предубеждение, которое сопровождало детектива всю его карьеру; предубеждение, с которым столкнулось большинство итальянцев на рубеже веков и которое станет омрачать каждый шаг войны, которую вскоре будет вынужден развязать Петрозино.

* * *

Петрозино к тому моменту уже окрестили итальянским Шерлоком Холмсом, но пока он не встретил никого, похожего на Мориарти. Все изменилось с событиями, началом которых можно считать 14 апреля 1903 года.

Ранним утром Фрэнсис Коннорс, уборщица, шла по 11-й улице, приближаясь к авеню D, когда наткнулась на стоявшую посреди тротуара бочку, накрытую пальто. Сгорая от любопытства, женщина приподняла сукно и заглянула внутрь. И тут же громко закричала. Ибо увидела лицо мертвеца, чья голова была зажата между коленями. Труп был полностью обнажен, а голова почти отрублена жестоким ударом ножа по горлу. Выяснив, что жертва – сицилиец, ведущий дело следователь приказал своим людям: «Зовите макаронника». Так он обратился за помощью к Петрозино[129].

Детектив вместе с агентами Секретной службы[130], которые считали, что убийство связано с группой фальшивомонетчиков, вышли на след предполагаемых убийц: это была банда, возглавляемая сицилийцем из города Корлеоне Джузеппе Морелло, известного в Маленькой Италии как Цепкая Рука или Старый Лис. Первое прозвище он приобрел благодаря деформированной правой кисти, напоминавшей клешню омара, которую он поддерживал перекинутой через шею белой веревкой. Черноглазый и чрезвычайно изворотливый Морелло носил за поясом пистолет 45-го калибра, а к левой ноге привязывал нож, на острие которого была надета маленькая пробка, чтобы не резаться при ходьбе. При аресте Джузеппе схватили и оказавшегося вместе с ним звероподобного здоровяка. Томассо «Бык» Петто – «грозный мускулистый громила с яйцеобразным лицом» – был знаменит не только огромной силой, но и ничтожным интеллектом. Петрозино подозревал, что именно Бык перерезал горло человеку из бочки. Члены банды Морелло были схвачены и доставлены в суд для предъявления обвинения – все, кроме одного: высокого сицилийца с пронзительным взглядом по имени Вито Кашо Ферро, у которого, очевидно, информаторы были лучше, чем у его соотечественников, поскольку он покинул город до того, как нагрянула полиция.

Судья уже начал рассматривать дело, когда человек, зарегистрированный как Томассо Петто, вдруг выкрикнул со скамьи подсудимых нечто сердитое на итальянском языке. Судья попытался продолжить, но подозреваемый не унимался. Наконец переводчик объяснил, что подсудимый кричал: «Я не Томассо Петто!»

Зрители стали перешептываться и смеяться. Мужчина выглядел точь-в-точь как Петто. Какую игру он затеял?

– Тогда кто вы такой? – спросил судья.

– Меня зовут Джованни Пекораро![131] – выкрикнул подозреваемый. – Я могу это доказать.

С этими словами мужчина предъявил несколько документов, удостоверяющих личность, – все с одним и тем же именем: Джованни Пекораро. У окружного прокурора не осталось другого варианта, кроме