Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

бетонные здания без окон. Это было похоже на заброшенный военный объект, место, способное выдержать бомбёжку. Её руки были связаны за спиной, а пластиковые стяжки врезались в лодыжки. У неё нарушилось кровообращение в левой ноге, плечо свело судорогой, и когда боль настигла её, как это случилось в машине, она перестала изображать храбрость и просто плакала.

Кирилл, может, и снял маску, но от этого он не стал менее нелепым, расхаживая вокруг, выкрикивая приказы и пытаясь спровоцировать ее ненужными оскорблениями.

«Зачем ты так со мной поступил? Что я тебе сделала?» — спросила она.

«Ты пытался меня убить».

«Мне нужно было уйти. Ты был пьян. Ты хотел секса».

За это она получила сильный удар ногой в бедро, от которого упала и ударилась головой. Один из мужчин поднял её и прижал к стене.

«Если мне суждено умереть, я хочу знать, почему», — взмолилась она сквозь новые слёзы. «Почему бы тебе не убить меня сейчас?»

Он засунул большие пальцы рук в проймы жилета под курткой и потопал ещё немного. «Мы ждём. Я получу весточку, и тебя больше не будет».

'Но почему?'

«Потому что ваш муж создает проблемы для моей организации, и нам необходимо исправить некоторые проблемы».

«Какая организация? Что имеет значение?»

«Политические вопросы. Вопросы огромной важности, которые вам не понять».

«Попробуй», — сказала она.

«Муж создал агентурную сеть в Соединенных Штатах и использовал шпиона для сбора информации и срыва операции».

«Ради всего святого, он же бизнесмен! Его не интересует политика».

«Вы плохо знаете своего мужа».

«Просто прояви хорошие манеры и объясни, почему ты собираешься меня убить».

Он улыбнулся и сел рядом с ней, прислонившись спиной к стене. Она учуяла запах какого-то средства для волос. Очевидно, не всё сгорело в огне, как он утверждал. Хотя было холодно, она заметила лёгкую каплю пота на его лбу и струйку воды с виска. Его лицо сияло, когда он закурил сигару. Он повернулся к ней, и из уголков его рта струился дым. «Слышишь шум, Анастасия? Это мои люди копают для тебя новую яму! Первую яму мы не смогли использовать, потому что тебя ищут. Они нашли дачу…»

и дыра. Они очень умно поступили, найдя дачу. Водитель грузовика, кажется, им сказал. Его лицо расплылось в улыбке, и он рассмеялся – не по-настоящему, конечно, потому что она сомневалась, что Кирилл способен на искренние эмоции. Но он захрипел, хлопнул себя по бедрам и сделал вид, будто шутка только что пришла ему в голову. «Если бы ты не устроил пожар на даче, они бы тебя нашли. Может, и спасут».

«Ну, я избегала секса с тобой. Это того стоит».

«Мы все равно можем заниматься сексом».

Она знала, что он играет с ней. «В прошлый раз у тебя не встало». На его щеке дрогнул мускул, но он не ударил её. «Ты даже на такое не способен», — добавила она.

«Ты несерьёзный человек, Анастасия».

«Может быть, но я знаю разницу между серьезностью и напыщенностью».

Он покачал головой, словно говоря, что у неё даже нет сил спровоцировать его сейчас, и яростно надулся на сигару. «Теперь я тебе всё объясню. Когда Советский Союз распался, люди на Западе верили, что Россия станет либеральной демократией. Но Россия оставалась Россией, а Запад оставался Западом. Мы всё равно ненавидели вас, но мы были слабы, потому что экономика была дерьмом, и мы потеряли Советскую империю. И всё же мы продолжали ненавидеть Запад и знали, что однажды одержим победу над самодовольными либеральными демократиями. Знаете, как мы это делаем?»

Она отвернулась и пробормотала: «Я могу умереть от скуки прежде, чем ты успеешь меня убить».

«Ты смелая шутка, Анастасия. Но это хорошая шутка».

Он гневно поднял палец. «Я заканчиваю, не прерывая. Мы дестабилизируем Запад двумя вещами. Во-первых, мы используем социальные сети, придуманные американцами, и убиваем их правду, и американцы не знают, где правда, а где ложь, где добро, а где зло. Во-вторых, мы используем недостатки человеческой природы, а знаете, что это такое? Расизм».

Ненависть к мигрантам, к чернокожим, арабам, евреям, цыганам, к пакистанцам, ко всем, кто, блядь, не такой, как вы. И мы мало что делаем для того, чтобы разжечь ненависть через Интернет. Политическая элита видит ненависть и страх повсюду в своих собственных обществах, и иллюзия превосходства Запада умирает, моральный дух смертельно подорван. Когда враг не верит в себя, он теряет свою силу.

«И вы утверждаете, что Россия сделала все это в рамках спланированной стратегии?»

«Нет. Запад помог нам, приняв неправильные решения. Принять миллион мигрантов в Европу было для нас мечтой. Но было ещё кое-что. Вместо того, чтобы защищать либерально-демократическую систему, западные люди стали одержимы собой. Политикой идентичности. Гендерной политикой.

Личное удовлетворение – всё это дерьмо. Я, блядь, тоже. Никто не относится серьёзно ни к чему, если это не его собственная боль или его личный путь.

«Это и есть тот упадок, который предсказывали коммунисты».

«Это всё банальность. В любом случае, если Запад уже обречён, какой смысл в том, что вы делаете?»

Он вытащил вопрос. «Солнце село. Я сейчас выпью».

«Ты мне дашь? Мне холодно». Печальный смысл этого замечания заключался в том, чтобы напомнить Кириллу, что он имеет дело с человеком, который чувствует то же, что и он. «Мне очень холодно».

Он проигнорировал её. «Знаете, что такое болевые точки, где нервы расположены близко к поверхности человеческого тела? Мы используем ультраправых по всей Европе для борьбы с болевыми точками. Мы даём им деньги, а они выполняют для нас определённые задания».

«Жестокие фашисты».

Он улыбнулся. «Повстанцы».

«Вы финансируете терроризм. Они ничем не отличаются от ИГИЛ».

«И то, и другое служит нашей цели — ослабить Запад. При моей жизни мы снова увидим сильную Российскую империю». Он провёл рукой по массивным бетонным башням и бункерам, слабо светившимся в последних лучах солнца. «При моей жизни, но не при твоей, Анастасия».

Он поднёс бутылку к её губам и плеснул ей в рот бренди. Она поперхнулась, но сумела удержать немного во рту, чтобы медленно проглотить и получить от этого столько удовольствия, сколько могла.

«Мне жаль, что ты должна умереть. У тебя хороший дух, Анастасия».

«И я сожалею, что мой последний разговор на этой земле будет с бессильным лицемером-фашистом. Не притворяйся, что тебе это не нравится, потому что тебе это нравится».

Он усмехнулся про себя и посмотрел на телефон. «У нас уже мало времени», — сказал он, словно