"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Наверное, ты права, Лара, отец и правда плохо в людях разбирался. Ведь он держал тебя возле себя столько лет.

– А что ему оставалось? – Царица Савская усмехнулась. – Ты же его бросил. Мотанул в свой Лондонград. Наплевал на него, детка. Так что он выбрал меня. Я служила ему как могла. Заботилась о нем. Берегла.

– Не уберегла ты его.

– И ты его не уберег.

– Знаешь, Лара, я мальчишкой, когда видел тебя с ним – думал: что, если бы ты была моя мать? Или мачеха? – Макар помолчал. – Порой я даже этого очень хотел. Честное слово.

– Ты вечно воображал себе невесть что. И сейчас напридумал, – Лариса Суслова скользнула взглядом по Кате. – Нашел себе новую хозяйку? Новую госпожу? Новую доминанту? Только согласится ли она?

– Заткнись ты, стерва, – Макар внезапно наклонился и железной рукой взял ее за горло. Стиснул так, что у Сусловой разом покраснело лицо и перехватило дыхание.

Катя хотела сразу вмешаться. Но Мамонтов властно удержал ее.

– Вопросы задаю тебе я. А не ты. Поняла? – тихо спросил Макар.

Царица Савская захрипела, всплескивая руками, словно тонула.

– Поняла?!

– Ддд-даааа…

– Отец положил на твое имя деньги в швейцарский банк. Десять лимонов. Да?

– Ммммммммм-макаррррррррр…

– Да или нет?

– Да, да! Пуссссссстииии. Задушишшшшшшшь…

– Задушу. Если будешь мне врать.

– Макар! – Катя не выдержала. – Макар, прекрати!

Да, он был сейчас совсем иной. Не прежний. Катя вспомнила слова Мамонтова – Море любви выходит из берегов… но якорь в этом море несокрушимый… Деньги…

Макар сразу отпустил Суслову. Поднял раскрытые ладони.

– Ваше слово – закон. Не дотронусь до нее больше. Мое слово вам, Катя.

Лариса Суслова сама вцепилась в свое горло.

– С ума ты сошел, что ли? – просипела она.

– Деньги принадлежали отцу.

– А кто с этим спорит?

– Ты, – Макар обошел ее, встал сзади и наклонился, словно хотел что-то сказать на ухо. – Ты, Лара. Ты ведь захотела их себе.

– Я… нет…

– Отец собрался их у тебя забрать, ты должна была подписать документы, для этого отец приглашал Гурского. Отец хотел сделать мне подарок на день рождения.

– Он и так тебе все отдал.

– Он решил отдать и это. Но ты… слушай меня, стерва. Мне эти деньги не нужны. Я их тебе в глотку забью. В глотку… в печенку забью… за то, что ты, стерва, сделала… что ты натворила…

– Что я натворила?

– Отравила отца!

– Это твоя шлюха-жена его отравила! Сама всем нам призналась!

Кате показалось, что Макар сломает Сусловой шею – такой у него был вид. Но слово данное он держал крепко. Не прикоснулся.

– Было два яда. Полиция это установила, наш источник подтвердил, – подал голос Клавдий Мамонтов.

– Вы все травы обкурились, что ли? – взвизгнула Суслова. – Какой еще, к черту, второй яд?!

– Тот самый, арсенит натрия, который вы забрали из конюшни, – не отступал Мамонтов.

– Вы спятили! Я не убивала Савву!

– Где сейчас деньги, Лара? – спросил Макар.

– Что?

– Простой вопрос. Где деньги?

– Они… они там, в банке.

– В швейцарском банке?

– Да, да!

– Вклад на чье имя?

– На мое.

– Значит, это твои деньги сейчас?

– Я… Макар, послушай… я все хотела отдать! Да, Савва сказал мне – надо вернуть. И я сразу же ему ответила – конечно, вызывай Гурского, я все подпишу. Я никогда не претендовала! Он же ради тебя все это затеял! Чтобы обезопасить тебя, если вдруг что там за границей с заморозкой счетов семьи… Я собиралась подписать все бумаги в тот вечер, но Гурский не приехал.

– А мой отец умер от яда, – Макар смотрел на нее.

– Но это же твоя жена! Меланья!

– Она выбрала медленный яд. А ты быстрый. Отец умер от твоего яда.

– Нет! Я его не травила! Я хотела отвезти его в больницу на обследование! Я думала, это кишечник его…

– Он был бы уже мертвый к тому моменту. Ты все рассчитала.

– Я не убивала Савву!

Макар достал из кармана айфон.

– Вот номер моего счета в банке «Барклай». Давай, Ларис.

– Что?

– Как что? Скинь мне лимоны. Переведи на мой счет.

– Но я…

– Ты же утверждаешь, что сказала отцу моему, что все вернешь. Ну же, в один клик. Возвращай.

Лариса Суслова смотрела на айфон. На Макара. Внезапно лицо ее исказила судорога. И дикая злоба.

– Подонок! Алкоголик проклятый! Достал нас… Ты меня достал, понял?! Думаешь, ты принц? Королевич? Думаешь, ты – барин, а я холопка твоя?! При Савве тридцать лет в этом доме я… Да всего бы этого не было, если бы не я! Если бы я не вела Савву по жизни за руку, не помогала ему, не поддерживала его! Всего этого не было бы – ни капиталов, ни должностей, ни чинов, ни денег, ни Лондона твоего! И ты смеешь на меня орать, щенок?! Ты смеешь мне приказывать? Обвинять меня?!

– Макар, вызывай ментов, – объявил Клавдий Мамонтов. – Кажется, все ясно. Теперь это их дело. Не наше.

– Нет, не все ясно, – Катя внезапно кое-что вспомнила. – Клавдий, вы останьтесь с ней, сами позвоните в полицию. Макар, идемте, нам надо разобраться с одним вопросом.

Она направилась к двери. Макар за ней.

– Она его отравила. За деньги. За бабло.

Катя посмотрела на него.

– Надо и это перенести, Макар. И с этим справиться.

– А отец говорил мне – Лариса, самый верный мой друг. Если что со мной, она тебе всегда поможет.

Они прошли по коридору в гостиную. Ни души. Катя подумала – Дроздов бы сейчас очень помог. Он ведь тоже, помнится, что-то говорил про подарок… Возможно, в курсе этих дел с Ларисой. Но Дроздов наверху, в спальне с Галой. Им ни до кого нет дела.

Море любви выходит из берегов… чума… вирус…

Десять миллионов в швейцарском банке…

На веранде Катя увидела юродивого ахтырского губернатора. Он клевал, как воробей с неубранных, оставшихся после пира и плясок тарелок.

– Эдик, – позвала его Катя по-свойски. – Эдик, вы не видели Филина Ярославича?

– На конюшне он, – проговорил юродивый, не переставая жевать. – А чего вам он?

– А что он забыл на конюшне?

– Приперся туда. Он же лыка не вяжет. Кузьма его на сене уложил. Я ему помог, – отрапортовал юродивый беззаботно. – Велел, чтоб проспался, а то полицейские его в таком позорном виде на порог не пустят и с Барыней свиданку не дадут.

– Макар, пойдемте на конюшню. Надо Лишаева кое о чем спросить.

Кузьму Поцелуева где-то носило, а Филин Ярославич спал на куче сена в