Бычья гора - Брайан Панович

в их адрес целую серию ругательств и попытался дотянуться до Клейтона, но, слава богу, им удалось удержать его. Клейтон даже не дрогнул. Он так и не потянулся к собственному оружию, а просто положил руку на живот Кейт и спокойно отодвинул ее на шаг назад. Кейт вспомнила, несмотря на всю свою тогдашнюю панику, как сексуально он выглядел в тот момент.

– Он был и моим братом, – сказал Клейтон, – и я имею право быть здесь.

Хэлфорд плюнул в их сторону, и большая часть его коричневой слюны упала на сосновый гроб. Один из немногих знакомых Кейт, который казался ей неплохим человеком и которого Клейтон называл Паршивый Майк, закричал, пытаясь удержать руку Хэлфорда с пистолетом:

– Поторопись-ка, Клейтон, или нам придется хоронить двоих.

Кейт, ничуть не сомневаясь в этом, подтолкнула Клейтона вперед. Казалось, целая вечность прошла, прежде чем ее муж сказал несколько слов этому закрытому сосновому ящику и вернулся к ней. Она ждала его у грузовика не дыша. Но в конце концов он вернулся, и они уехали, хотя и не так быстро, как ей хотелось бы. Она оглянулась и увидела толпу, сгрудившуюся вокруг Хэлфорда. Он споткнулся, упал, и ему помогали подняться. Он снова плакал. Может, это и было доказательством того, что у него есть душа, но она не хотела оставаться и выяснять это. Кейт хотела домой. Она положила руку на колено Клейтона и хотела что-то сказать, но увидела, что он тоже плачет.

Глава 5

Хэлфорд и Клейтон Берроузы 1985

– Тебя когда-нибудь жалил шершень? – ни с того ни с сего спросил Хэл, не глядя при этом на младшего брата. Снаружи была кромешная тьма, поэтому он не сводил глаз с ухабистой дороги. Одна рука его небрежно опиралась на руль, а другая лежала на коленях, сжимая банку пива, третью с тех пор, как они вышли из дома.

– Конечно, жалил, – сказал Клейтон. – Охренеть, как больно.

Хэл прищурился и испытующе посмотрел на лицо младшего брата. Оно было еще совсем детским.

– Не думаю, Клейтон, что тебя когда-нибудь жалил шершень. Потому что тогда ты не сказал бы: «Охренеть, как больно». Херня какая-то. Эта сволочь умеет кусать так больно, что такую боль уже не забудешь. Тяпнет тебя одна такая тварь, а из глаз слезы так и хлещут. А если, не дай бог, налетит целый рой… – Хэл сделал паузу, подбирая слова. Протяжно, будто дуя в трубу, выдохнул и покачал головой. – В общем, если на тебя налетит целый рой этих тварей – чувак, ты в отключке.

– Нет, правда, – настаивал Клейтон. – Меня ужалил один. Я наступил на него и почувствовал, как нога распухает, будто арбуз.

Хэл допил пиво и швырнул банку под ноги Клейтону.

– Вообще-то шершни нападают первыми! Не как оса или шмель, если на них наступаешь.

Клейтон не стал спорить.

– Пчелы, если их не трогать, просто не обращают на тебя внимания, но не долбаные шершни! Можно просто случайно пройти мимо их гнезда, и злобные гаденыши налетают на тебя. Не знал?

– Э-э-э, – сказал Клейтон и покачал головой. Он понятия не имел, почему брат завел речь о шершнях, но это его особо и не волновало. Хэл вообще никогда толком не разговаривал с Клейтоном, так что ему просто нравилось его внимание. Между братьями было десять лет разницы, между ними родился Бакли, так что у них было мало общего. Кроме того, Хэл обычно был слишком занят на плантациях выше по склону, чтобы валять дурака с младшим братом. Клейтон понимал это. Дело в первую очередь. Но даже когда Клейтону исполнилось двенадцать и папа начал использовать его на поставках товара, Хэл все так же не обращал на Клейтона внимания. Этот разговор был, вероятно, самым длинным из всех. Клейтону было приятно думать, что, возможно, это значит, что Хэл начинает видеть в нем мужчину. Брата. Эта мысль заставила Клейтона распрямиться примерно на фут.

Хэл вывел их фордовский пикап на дорогу, которую чужак просто не заметил бы. Это была не дорога даже, а просто две глинистые колеи, продавленные в траве шинами грузовиков вроде этого. Клейтон поднял стекло, чтобы ветви кустарника и деревьев не хлестали по лицу, а Хэл выключил фары, оставив включенными только оранжевые габаритные огни.

Клейтон едва мог разглядеть дорогу в лунном свете, но это ничуть не мешало его брату. Он уверенно вел машину в темноте, будто делал это сотни раз до этого.

– Помнишь Большого Мерла? – спросил Хэл.

– Конечно, – сказал Клейтон, сжимая подлокотник, пока у него не побелели костяшки пальцев. – Толстяк, который приходил заниматься к мисс Адель, когда она еще не померла.

– Да, только вся эта учеба жирному уроду не помогла. Он был тупой, как мешок с кувалдами. – Хэл взял одну банку пива из шести, стоявших между ними, и зубами отодрал крышечку. – Но без разницы, тупой, не тупой, а все равно он был дружбан. Хороший дружбан, надежный, сделает все, о чем попросишь, точняк как надо. – Хэл протянул открытое пиво Клейтону, который просиял и нетерпеливо схватил его обеими руками. Хэл позволил себе коротко улыбнуться, прежде чем открыть еще одно пиво себе. – Короче, – сказал Хэл, – когда мы были пацанами, мы часто шарились по Южному хребту, стреляли белок. Я, Бакли, Паршивый Майк и Большой Мерл. Тот уже тогда был жирдяем. Это было в год, когда папа купил мне ту говенную винтовку 22-го калибра. Думаю, сейчас она у тебя.

Клейтон сказал, что да. Но не сказал, что очень ценит эту винтовку, потому что когда-то она принадлежал Хэлу. Вместо этого он сделал глоток теплого пива и изо всех сил постарался подавить рвотный позыв. На вкус оно было как болотная вода.

– Мы там неплохо тусили, в общем-то, – продолжал Хэл, – лазили везде и все такое. И тут, короче, Большой Мерл говорит, что ему надо отлить, и уходит в лес. Я бы на его месте поссал прямо там, но Мерл стеснялся почему-то. Хрен у него маленький, что ли, не знаю. Короче, через несколько минут он выскакивает из леса, пытается натянуть штаны и орет как резаный. Никогда не слышал, чтобы кто-то так вопил.

Хэл замолчал и сделал глоток пива. Клейтон смотрел на брата. Похоже, это было приятное воспоминание.

– Шершни? – спросил Клейтон.

– Да, чувак. Шершни. Целый рой шершней. Он еле успел выбежать из леса, и упал. На его заднице их было не меньше сотни.

– А вы что сделали?

Хэл посмотрел на Клейтона так, словно тот задал самый глупый