Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

Кейт улыбается:

– Хорошо держится в кризисной ситуации, знает Шекспира, к тому же дипломатична. Тройная угроза. – Она протягивает меню рум-сервиса. – Что будешь?

Холли заказывает сэндвич с курицей, хотя знает, что вряд ли сможет съесть и половину. Время почти пришло – пора оправдывать доверие.

5

К моменту, когда Триг возвращается на работу, действие обезболивающего, которое ему вколол Ротман – новокаина или чем его сейчас заменяют – начинает сходить на нет. Лунка на месте вырванного коренного зуба пульсирует. Ротман выписал ему обезболивающее, и Триг заехал в аптеку по дороге. Всего шесть таблеток – на таких вещах стали экономить.

Мэйзи спрашивает, как он себя чувствует. Триг отвечает, что не очень.

– Бедняжка, – говорит она.

Потом он спрашивает, есть ли что-то срочное, чем надо заняться, или звонки, которые нужно перезвонить. Мэйзи говорит, что нет ничего такого, с чем бы она сама не справилась, только текущая повестка, которую он и так знает. Она предлагает ему поехать домой, полежать, приложить лёд к щеке.

– Думаю, так и сделаю, – говорит он. – Хорошего вечера, Мэйзи.

Но домой он не едет. Он едет в Дингли-парк.

Там есть небольшая парковка для сотрудников рядом с ветхим зданием старого хоккейного катка «Холман», похожего на ржавый силос. Он паркуется, уже собирается выйти из машины, но передумывает и достаёт из центрального подлокотника пистолет 22-го калибра. Прячет его в карман пиджака.

«Я не собираюсь им пользоваться», – думает он. Эта мысль почти неизбежно вызывает ассоциации с прошлыми временами, когда он пил. Как тогда, когда он заходил по дороге домой в бар «Три Ринг» и говорил себе, что выпьет только Колу. Но в этот раз – честно.

Что вызывает у призрака его отца приступ смеха.

Старый каток окружён соснами и елями. Справа – столики для пикника и фургоны с едой: «Сказочный рыбный фургон Фрэнки», «Тако Джо», «Чикаго Хот-доги и пицца» – сейчас закрыты, с опущенными ставнями. Где-то дальше Триг слышит крики мужчин, тренирующихся к благотворительному матчу копов против пожарных. Доносится звон алюминиевых бит и смех.

Обвисшие двустворчатые двери катка по бокам украшены рисунками призрачных, едва заметных хоккеистов. Табличка гласит:

«КАТОК «ХОЛМАН» ПРИЗНАН НЕПРИГОДНЫМ ПО РЕШЕНИЮ ГОРОДСКОГО СОВЕТА»

Под ней кто-то мелом приписал:

«ПОТОМУ ЧТО ИИСУС НЕ КАТАЕТСЯ НА КОНЬКАХ!»

Что, по мнению Трига, не имеет никакого смысла.

Он пробует открыть двери. Заперто – как он и ожидал. Но сбоку клавиатура, и красный индикатор наверху показывает, что батарейки ещё работают. Код он не знает, но это не значит, что он не попадёт внутрь.

Его отец был электриком, и когда не орал на Трига, не лупил его и не водил в это самое место, он иногда рассказывал про работу. В том числе – про некоторые профессиональные хитрости.

Всегда фоткай щиток до начала работы.

Держи под рукой нейлоновые стяжки – пригодятся сто раз.

Не суй палец туда, куда не сунул бы член.

Будучи ребёнком, Триг поощрял эти поучения – отчасти потому, что они были интересны, но в основном потому, что когда папа говорил, он был доволен. Хоккей его радовал, особенно когда игроки бросали перчатки на лёд и лезли в драку – хрясь-хрясь-хрясь. Иногда он даже обнимал Трига, небрежно, по-быстрому.

– Триг, – говорил он. – Мой старый добрый Триггер.

Катковые наставления и «проповеди» длились ровно восемнадцать минут – не больше и не меньше. Столько шли перерывы между периодами.

Триг оглядывается – никого. Он поддевает крышку клавиатуры ногтями, поднимает и снимает её. Внутри напечатано: КС 9721. КС – это «код сантехников», но отец говорил, что это просто старое название. Им пользовались все – электрики, рабочие по обслуживанию катка, водитель ледового комбайна.

Триг ставит крышку обратно и набирает 9721. Жёлтый индикатор сменяется зелёным. Слышен глухой щелчок – уходит засов. И вот он внутри. Легкотня.

Он пересекает вестибюль, где старый попкорн-автомат охраняет пустой буфет.

Пожелтевшие бумажные постеры с изображениями хоккеистов из давно ушедшей команды «Бакай Булетс» висят на стенах.

Он заходит в сам каток. Медленно разрушающаяся крыша прорезана ослепительными полосами света. Голуби (Триг догадывается, что это голуби) хлопают крыльями и кружат в воздухе. В отличие от прочных металлических трибун на футбольном и софтбольном полях, здесь трибуны деревянные – провисшие, шершавые, рассохшиеся. Скорее место для призраков, вроде отца Трига, чем для живых. Лёд давно растаял, разумеется. Доски с пропиткой от гниения, двадцатиметровые, пересекающиеся с треснувшим бетоном, образующим узоры крестиков-ноликов. Между ними пробиваются стойкие сорняки. Удивительно мало мусора – нет ни обёрток от закусок, ни разбитых пузырьков с наркотиками, ни использованных презервативов. Наркоторчки держались подальше, среди окружающих каток деревьев, по крайней мере пока.

Триг подходит к месту, где раньше было центральное ледовое поле. Он опускается на колено и нежно проводит рукой по одной из досок – осторожно, чтобы не получить занозу и не усугубить зубную боль болью в ладони. Он не понимает, зачем эти доски здесь. Возможно, чтобы отпугнуть скейтбордистов или просто чтобы спрятать их от солнца и дождя, но он точно знает одно: эти доски сгорят быстро и ярко. Весь этот каток вспыхнет, как факел. И если в нём окажутся некоторые невинные люди – может быть, даже известные – они тоже сгорят, словно факелы.

«Я не смогу положить имена виновных в их руки, – думает он, – потому что они будут сожжены дотла».

Но потом его осеняет идея, настолько гениальная, что он даже немного откидывается назад на колене, словно от удара. Возможно, не обязательно вкладывать имена виновных в руки невинных. Может быть, есть лучший способ. Он может поместить их имена в такое место, где увидит весь город. И весь мир, когда туда прибудут телевизионные съёмочные группы.

«Я не смогу поймать всех, – думает он, вставая на ноги. – Это слишком амбициозно. Глупая мечта. Мне не может вечно везти. Но, может, смогу поймать большинство из них, включая виновного. Того, кто заслуживает умереть больше всех».

– Мне нужно составить план, – тихо говорит Триг, возвращаясь вдоль пересекающихся досок. – Нужно найти способ привести их сюда. Как можно больше.

– Почему именно сюда? – спрашивает он себя.

– Просто так,