Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22 - Себастьян Фитцек

Конечно, нельзя было исключать, что Эван мог поделиться фрагментом своего незавершенного романа с кем-то из студентов Рипли, – она понимала, что это обычная практика на семинарах, она не была идиоткой, – но ни в одном из черновиков, которые она просмотрела в Западном Ратленде, не обнаружилось признаков читательских советов или правок, как не обнаружилось и писем от возможных читателей, творческих советов от начинающих писателей, с которыми ее брат познакомился в Рипли, не говоря уже о ком-то из преподавателей, и ни слова от возможного издателя или агента, которым он мог бы представить свой опус. Несмотря на это, она продолжала внимательно следить за группой «Писатели Рипли» в Фейсбуке[356], но никто из ее участников не упоминал роман Эвана с малейшим намеком на фамильярность, даже в тот период, последовавший за новостью о его смерти, когда началось ожидаемое противоборство за звание самого-близкого-друга среди коллег-писателей. А когда через несколько лет вдруг вышел роман, ставший международным бестселлером, сюжет которого поразительно напоминал роман ее брата, никто из бывших студентов Рипли даже не пикнул. Это стало для нее последним доказательством того, что Эван как писатель действовал в одиночку, презрев групповое мышление и дух товарищества, которых, похоже, придерживался колледж Рипли и весь остальной писательский мир. Он никому не рассказывал о своем романе. В этом она была уверена.

До недавнего времени.

А этим утром, в своем собственном доме, Анна держала в руках эти самые страницы – неопровержимое доказательство обратного. Эти страницы были реальны. На них был напечатан тот самый текст. И они были потенциально бесчисленны, поскольку тот, кто их отправил, мог уже скопировать их любое количество раз и разослать – о, ужас! – любому количеству людей. Анна не могла и не хотела поступать так, как поступил ее покойный муж, столкнувшись с подобной угрозой, – а именно, спрятать голову в песок и надеяться, что все так или иначе обойдется. Не обойдется. Этот некто – один или с кем-то – предлагал ей сделку, и Анна должна была выяснить природу этой сделки и закрыть ее: решительно, раз и навсегда, если понадобится, прибегнув к крайним мерам, к которым (кто бы мог подумать!) ей было не привыкать.

Глава одиннадцатая

Сын

Раз в месяц Анна встречалась за поздним завтраком где-нибудь на Манхэттене со своей условной родней, родителями Джейка. Выбор заведения она оставляла за Луизой, свекровью, поскольку Луиза была самопровозглашенным гурманом и городские заведения стали для нее приятной отдушиной, когда они с мужем ужинали вне дома. Из них двоих Луиза демонстрировала свою скорбь более явно, но она была сильней; ее муж Фрэнк, напротив, никогда не упоминал о Джейке, но Анне было ясно, что он буквально убит горем.

Они оба ей нравились, или, вернее, они не делали ничего такого, чтобы разонравиться ей, не считая, разумеется, того, что они породили Джейка. Учитывая их непростые обстоятельства, было разумно держаться к ним поближе, или, точнее, настолько близко, насколько она могла вынести.

До назначенного воскресенья оставалось меньше недели с того дня, как она нашла в своей почте рукопись брата, и у Анны не было особого настроения видеться с кем-то, не говоря уже об этих двоих. Но отменить встречу она не могла. Она не хотела вызывать к себе повышенное внимание, тем более что и так не страдала от его недостатка с их стороны. Эта встреча должна была пройти так же гладко, как и предыдущие. Без вариантов.

В том месяце Луиза выбрала новое заведение в портовом округе на Саут-стрит, о котором вычитала в какой-то рассылке для таких же гурманов, и ей потребовалось несколько недель, чтобы забронировать столик на воскресенье.

Анна вышла из подземки на Фултон-стрит, посреди асимметричных перекрестков, и стала растерянно озираться. В конце концов, она достала телефон и последовала за навигатором на восток, в не столь современный Манхэттен. Когда она вышла к Ист-Ривер, вдоль высокого корабля, стоявшего на якоре, пронесся порыв ветра и ударил ее в лицо; когда ветер стих и она открыла глаза, ее слегка удивили все эти люди на мощеных улицах, совсем не походившие на туристов, которых она ожидала увидеть. Они выгуливали собак и держали за руки детей. Они выглядели так, словно на самом деле жили здесь.

Нужный ресторан оказался втиснут в узкий переулок, между винным магазином и кафе-мороженым с непроизносимым скандинавским названием. Свекор со свекровью ждали ее за лучшим столиком у окна. Анна нацепила для них широкую улыбку.

– Привет!

Войдя, она сбросила пальто и стиснула мясистые плечи Фрэнка. А затем запечатлела поцелуй на подставленной щеке Луизы.

– У тебя бледноватый вид, – заметила свекровь.

– Там такой ветрище.

– Ой, не говори. С ног сбивает, да? Я не была тут с восьмидесятых. Кажется, старый рыбный рынок еще не закрыли. Один раз мы с Джейком сюда ездили, в морской музей.

Анна знала, какого труда ей стоило вот так вскользь упомянуть сына.

– Там был торговый пассаж. Чисто для туристов. Теперь все так изменилось.

– Мы ходили в этот «Оловянный дом», – сказал Фрэнк. – Сотня долларов за чашечку оливкового масла! Наверно, каждой оливке читали поэмы. И эти собаки под ногами!

– Очевидно, хотят, чтобы мы все чувствовали себя как в Европе, – сказала его жена. – Еще бы, заходите в ресторан с собакой. Мы слишком козырные, чтобы думать о гигиене.

Такими они нравились Анне больше всего: пусть фокусируются на других, упражняются в остроумии. Это удерживало их троих подальше от более опасных тем.

Они заказали блюда из меню, отдающего дань Новой Англии XIX века: треска и сельдь, картофель и брюква, темный ржаной хлеб с соленым маслом.

– Прямо как в старинном Дирфилде, – сказал Фрэнк, когда ушел официант.

– Мне кажется, это увлекательно, – сказала Анна. – Когда я росла в Айдахо, я только читала о такой еде.

– Ну и хорошо, – сказала Луиза. Сама она выросла на Лонг-Айленде, всего через несколько городков от того, в котором растила Джейка и до сих пор жила и работала школьным психологом. – Я читала статью, в которой говорится, что весь этот район теперь гастрономическая Мекка. Что за манера – приплетать Мекку к чему попало. Уверена, это оскорбительно для мусульман.

Анна переглянулась со свекром.

– Пожалуй, вы правы, – сказала Анна. – Как вы двое вообще поживаете?

Она прекрасно знала, как они поживают: не находят себе места после смерти сына. Но они всегда придумывали какие-то темы для разговора. Фрэнк, который в конце концов вышел на пенсию с должности налогового юриста, записался на курсы американской истории при Хофстре[357] и увлекся,