Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

– Стефания, – произнес он, – Отпустите сына, и мы с вами спокойно поговорим.

– Кто здесь? – испугалась она.

– Детектив Оливер Стоун. Мы с вами виделись вчера на празднике.

– Ах да, этот праздник, – вздохнула она. – Хороший праздник, Дик со своими сыновьями, как всегда, забрал награду, большой улов… большой улов…

– Стефани, вам не обязательно все так усложнять, отпустите Шона, – продолжил Оливер. – Ваши дети не должны быть в этом замешаны.

Но ответа не последовало. Оливер вздохнул и стал соображать, что же ему делать. Можно вышибить дверь, но он не знал, где находился ребенок. Если она держала его на коленях, то он мог пострадать или от его удара по дверям, или, если Оливер не успеет обезвредить Стефанию, то от рук собственной же матери. Но и тянуть долго было нельзя. Судя по тому, что рассказала Луиза, жена шерифа сейчас впала в психоз и могла даже не понимать, что рядом с ней находится ее сын. Оливер решил рискнуть по-другому:

– У вас очень красивый дом, – осторожно произнес он, смотря на дверную ручку. – Должно быть, много тратите сил на создание уюта.

После его слов повисло долгое молчание. Он уже думал выбить дверь, как вдруг раздался ее голос, на удивление спокойный.

– Спасибо, – произнесла она. – Я трачу и вправду много сил, а главное, времени. Я так рано встаю…

– И трудитесь с утра до ночи, – продолжил Оливер. – Расскажите, как обычно проходит ваш день?

– Ох, да, детектив, это так, – устало ответила она. – Но вам правда интересно?

– Да, конечно. – Он перехватил пистолет покрепче. – Знаете, моя жена очень плохо следит за домом. И мне было бы очень интересно послушать, как у вас так все замечательно получается.

– Ну, я встаю раньше всех ровно по будильнику в пять утра, привожу себя в порядок. Ведь женщина всегда должна выглядеть хорошо. Затем я иду готовить завтрак, и знаете, я никогда не делаю хлопья с молоком, как какая-нибудь ленивая хозяйка. Я всегда готовлю что-то по-настоящему хорошее: кашу, блины, вафли, могу иногда пирог испечь. Сама выжимаю апельсиновый сок, там много витамина C, затем готовлю обеды в школу и всегда отрезают от хлеба корочку, так сэндвичи получаются вкуснее. Проверяю, все ли задания сделали мои сыновья, проверяю их портфели, а дальше начинаю всех будить. И пока все завтракают, я застилаю постели. Затем отвожу ребят в школу, а дальше убираюсь дома. Я люблю, когда все вазы стоят ровно и чтобы не было никакой пыли. Затем стираю, глажу, покупаю продукты, готовлю обед, забираю детей, делаю с ними уроки, чтобы все они получали только пятерки. Иначе что про меня скажут? Что мои дети плохо учатся, нет, такого никогда не будет. Вечером ужин, и я наконец-то могу сесть вязать.

– Вы любите вязать? – спросил Оливер, подумав, что можно выбить дверь, пока она болтает.

– Да, очень, меня это успокаивает, – ответила она.

– Мама, мне страшно, – раздался испуганный голос Шона.

– Тише-тише, – заботливо зашептала Стефания, отчего Оливер поежился. – Понимаете, – она вновь обратилась к нему, – я жена шерифа, и мне часто приходится его очень долго ждать, и вязание помогает мне не заснуть. Посмотрите, как же много я связала, вам должна быть видна гостиная.

Оливер бросил короткий взгляд на диваны, заметив, сколько на них лежало вязаных разноцветных подушек и пледов. Такое количество он видел разве что у пожилых одиноких женщин. Интересно, такое желание вязать возникло до того, как в жизни Джима появилась Джеки? Тогда неудивительно, что у него появилась любовница, если вместо постели Стефания предпочитала спицы и пряжу. Или же, наоборот, Стефания так увлеклась рукоделием, когда муж перестал обращать на нее внимание?

– Это чудесная работа, – ответил Оливер. – Может быть, вы выйдете и покажете мне, что вы еще связали?

– Ох, я бы с радостью, детектив. – Оливер услышал в тоне ее голоса нервный надрыв. – Но как я могу выйти? Обо мне же теперь все будут плохо думать. И не только обо мне, обо всей нашей семье, о моем муже. В этом городе сплетни быстро расходятся.

Оливер подошел ближе к двери и предпринял последнюю попытку договориться:

– Я прошу вас отпустить только Шона. Сами вы можете остаться здесь, в этом чудесном доме, – продолжил врать Оливер. – Обещаю вам, что никто не узнает о том, что подвеску Джеки нашли в вашем дворе. Обещаю, что лично всех разгоню, чтобы никто о вас не подумал плохо. Помните, что вы меня просили? Чтобы я извинился перед всеми и сказал, что это моя вина? Так обещаю, я это сделаю, только отпустите своего сына.

Вновь повисла тишина. Оливер приготовился размахнуться ногой, как дверь вдруг тихо открылась. Стефания сидела на полу, обняв перепуганного Шона, с большим кухонным ножом в руках. Оливер осторожно опустил пистолет и протянул руку Шону, но тот только сильнее прижался к матери.

– Все в порядке, мой дорогой, – обратилась она к сыну, – можешь послушать этого дядю.

Шон вытаращил на него свои большие голубые глаза, как у матери, и неуверенно схватил руку Оливера. Он скорее его подтянул и подтолкнул к выходным дверям. Они сразу открылись, и Кевин забрал мальчика. Оливер испытал облегчение, но Стефания все еще сидела на полу с ножом в руках.

– А теперь давайте мы с вами спокойно поговорим… – осторожно произнес Оливер, но она вдруг подняла на него такой безумный взгляд, что дрожь прошла по телу. И до того не очень красивое, лицо Стефании превратилось в настоящую гримасу: рот исказился, кожа пошла красными пятнами, а вместо слез в глазах стояла дикая и пожирающая ненависть.

– Я знаю, что все ваши обещания – ложь! – сквозь зубы проговорила она. – Как и обещания моего дорогого мужа! Как он мог со мной так поступить?

– Ваш муж, безусловно, плохой…

– Замолчите! – вскрикнула она, вскочила с колен и, оказавшись в коридоре, поднесла нож к шее и попятилась назад к лестнице. – Я не смогу пережить такой позор! Я лучше умру, чем люди подумают обо мне и о моей семье плохо.

Она сильнее прижала нож к шее и медленно повела его по коже. Первая кровь упала на ковровую дорожку. Оливер замер. Он растерялся и не знал, что делать, точно так же, как на том старом деле. А Стефания все дальше отходила от него, все глубже прижимая лезвие к шее. И когда она отдернула руку, чтобы со всей силы перерезать себе горло, нож вдруг выпал из ее рук, а затем она и сама упала,