Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22 - Себастьян Фитцек

Это был не стол Паркеров. Здесь вообще ничего не осталось от Паркеров, за исключением плиты, их старой верной плиты цвета авокадо, производства около 1974 года. Она, по-видимому, была неубиваемой. Над плитой имелась очередная надпись: «КУХНЯ СИЛЬВИИ (ПРИПРАВЛЕНА ЛЮБОВЬЮ)».

– Ореховый будете? – сказала Сильвия. – Мы только его и пьем.

– Конечно, – сказала Анна. – С молоком?

– Молоко у нас есть, – сказала Бетти с таким видом, словно Анна назвала ее плохой хозяйкой.

– Вы давно здесь живете? – спросила Анна, рассчитывая повернуть разговор в нужное русло.

– В Ратленде? Всю жизнь. Сильвия из-под Вердженса.

– Я имела в виду… в этом доме.

– Купили мы его в тринадцатом, когда умер последний владелец, – сказала Сильвия. Она подошла к кухонной стойке и стала засыпать молотый кофе в кофеварку, что естественным – и неприятным – образом напомнило Анне о последней чашке кофе, которую она сама здесь варила. От запаха лесных орехов, заполнившего кухню, ее замутило. – Больше никто его не хотел.

«Неудивительно», – подумала Анна.

– В детстве я ездила мимо него, – сказала Бетти. – Думала, там привидения.

Это было слегка чересчур. Родители Анны не очень следили за домом, это правда. Они запустили старый сад на заднем дворе и не особо верили в модернизацию – если что-то устраивало предков ее отца, это должно было устраивать и их. Ванная комната, отделанная мрамором из семейной каменоломни, никогда не обновлялась, и они спали на той же ужасной кровати, которую их предок по отцовской линии привез на телеге из Нью-Бедфорда. И все же, в Центральном Вермонте было немало по-настоящему ветхих домов. Этот выглядел не самым запущенным.

– Это просто из-за прежних жильцов, – сказала Сильвия, словно услышав мысли Анны. – Они повадились умирать ни с того ни с сего. Обычно прямо в доме.

– О, – Анна наморщила нос. – Не люблю думать о таких вещах. А чем вы занимаетесь?

Это был очень нью-йоркский и совсем не вермонтский вопрос. Оказалось, что Бетти управляла офисом мануального терапевта в центре Ратленда. Сильвия оставалась дома. Кроме того, она немного занималась лоскутным шитьем, просто забавы ради.

Кофе оправдал худшие опасения Анны. Она притворилась, что пьет его, обхватив кружку обеими руками, как будто в жизни не пробовала ничего вкуснее. Она задала еще несколько вопросов об их жизни и узнала, что Сильвия с Бетти познакомились в швейной группе в Брэндоне. («Можно ли представить что-то более вермонтское?» – подумала Анна.) Бетти выросла в большой семье, и почти все они по-прежнему жили в округе Ратленд. Семья Сильвии с ней не разговаривала.

– Ну а вы? – сказала Бетти. – С Запада, да?

– Да. Но теперь я живу в Нью-Йорке. Скоро, возможно, перееду. Без мужа уже не то.

– Надо думать, – сказала Сильвия без особого сострадания. – К тому же вы были замужем не так уж долго.

– Да, недолго. Я думаю, если бы мы знали друг друга дольше, я смогла бы заметить, в каком он был напряжении. В какой депрессии. Но я не заметила.

Бетти размешивала сахар в своем кофе.

– А казалось, он был в полном порядке, когда сидел за этим самым столом.

На редкость бесчувственное замечание, если не сказать хуже. Но Анна решила, что другого ждать от этой женщины не стоит, как не стоит и обращать внимания.

– Загадочно, да, – Анна пожала плечами. Затем сказала: – Как вы поняли, что я выросла на Западе?

Две женщины переглянулись.

– Ну, мы читали статью о вас в «Нью-Йорк Таймс», – сказала Бетти.

Анна посмотрела на нее.

– Что, думали, мы тут «Таймс» не читаем?

Вообще-то думала, хотелось ей сказать.

– Ой, нет! Я просто удивилась, что вы это запомнили.

– Мы и книгу читали, – сказала Сильвия. – Пошли и купили, когда она вышла. Мы ведь знали вашего мужа, понимаете?

– О да, понимаю.

Но она не понимала, не вполне. Она чувствовала, что понимание куда-то ускользает от нее, но ей не хотелось слишком задумываться. Ей нужно было выяснить, где они хранят свой экземпляр рукописи Эвана, а затем ей предстояло позаботиться о них обеих и убраться отсюда. Приятного было мало, но таков был план. Ее единственный план.

– Как кофе? – сказала Бетти.

– Хороший. Можно еще чашку? И знаете что: я бы хотела осмотреть этот дом. То есть если можно.

– Зачем? – сказала Сильвия, неся чашку Анны к кофеварке.

– Сильвия, – сказала Бетти, – все в порядке. Мы понимаем. Она хочет увидеть место, куда приезжал ее муж, перед самой смертью.

– Думаю, дело в этом, – сказала Анна с чувством. – Знаете, наверное, именно в этом. Я немного сама не своя в последнее время. Все еще.

– Совершенно понятно, – сказала Бетти, закрыв тему.

Ее провели по коридору в бывшую комнату Розы, переоборудованную под мастерскую, с двумя швейными машинками и полками вдоль стены, забитыми стопками и рулонами ткани, затем ей показали ее собственную бывшую спальню, которую впоследствии занял Эван для написания своего рокового романа. Теперь там находился только одинокий велотренажер и маленький телевизор. Длинная гостиная была заставлена вычурными вещицами и искусственными цветами, там же стояли два кожаных дивана в тон друг другу, заваленные подушками. На внутренней стороне входной двери все также красовалась трафаретная гирлянда ананасов. И без того неприятный розовый фон переходил через несколько дюймов в совсем уж тошнотворный кислотный оттенок. Эти ананасы смотрелись просто абсурдно. Что они вообще здесь делали? Они и раньше не внушали ей симпатии, но, если уж кто-то взялся делать капитальный ремонт, почему их оставили?

Нигде не было видно ничего похожего на рукопись. Более того, несмотря на заверение Бетти, что они читали «Нью-Йорк Таймс» и были не чужды литературе, Анна не заметила в доме ни одной книги. И эти женщины купили ее роман просто потому, что прочитали о ней в газете?

– Наверх подниметесь? Или вам уже пора?

Ей было пора, но она хотела подняться. Ей нельзя уйти отсюда с пустыми руками.

– С удовольствием.

Она пошла по лестнице первой. На верхней площадке все также сидел кот. Но, заметив приближение Анны, скрылся из вида.

– У вас шикарная мебель, – сказала Анна. Она потянулась к перилам и почувствовала, как по ним скользнул пистолет Пикенса во внутреннем кармане парки. – Фамильная?

– Кое-что, – сказала Сильвия. – Одно кресло-качалка в спальне от моей мамы. А кровать мы унаследовали.

Она указала влево. И они подошли к дверям хозяйской спальни.

– Эту кровать? – выдавила Анна.

– Да. Унаследовали, в смысле с домом, – уточнила Сильвия. – Слишком большая, чтобы от нее избавиться, даже при всем желании! Мы тут все за свой счет разгребали. Вы бы видели подвал. И чердак – от стены до стены. Но про кровать мы сразу сказали: оставляем.

Анна не