Искатель, 1999 №5 - Олег Суворов

побежала в подсобное помещение. Майор несколько мгновений задумчиво смотрел ей вслед, а затем очнулся, и, повинуясь его грозному рыку, руоповцы снова забегали по складу…

— Странно, а я думал, что в гольф играют только летом.

— Вообще-то да, и клуб уже скоро закрывается. Но грех не воспользоваться последними чудными деньками. Ты посмотри, какие благодатные погоды стоят — душа радуется!

Популярный телевизионный ведущий и совладелец одной из крупнейших телекомпаний России Николай Дорошенко по образованию был филологом, поэтому в дружеском разговоре любил блеснуть старинными оборотами. Михаил Ястребов знал эту слабость своего приятеля, с которым познакомился еще в студенческие годы на одной из университетских вечеринок. В данный момент, неспешно беседуя, они бродили по обширной лужайке одного из дорогих московских гольф-клубов — огороженного высокой оградой и тщательно охраняемого, поскольку здесь собиралась элита делового мира России. Погода была действительно великолепной — ясный и сравнительно теплый октябрьский день в самый разгар «бабьего лета».

Журналист не любил игровых видов спорта, а к гольфу относился с легким презрением. Вместо того чтобы наслаждаться осенней погодой и размышлять о чем-нибудь возвышенном, — лупить мячик клюшкой да еще думать о каких-то лунках… Развлечение для взрослых детей — иначе не скажешь.

Зато Дорошенко играл с удовольствием да и одет был в лучших традициях гольф-клуба — гетры, специальные ботинки, яркая спортивная куртка и шотландский берет. Светлые, почти седые волосы, правильные черты лица и тонкие металлические очки, за которыми поблескивали умные глаза, дополняли облик знаменитого телеведущего.

— Так ты говоришь, оприходовал-таки нашу коммунистическую красавицу? — лукаво поинтересовался он.

Речь шла о той красивой даме — корреспондентке «Правды-5», которая на пресс-конференции Никодима Трофимовича Деркача задала ему вопрос о количестве переданных в суд дел на коррупционеров из высших эшелонов власти. После окончания пресс-конференции Ястребов, который уже давно положил глаз на «оппозиционную красотку», повел ее в бар Пресс-центра. Там они выпили кофе с коньяком, потом перешли на просто коньяк, а затем так развеселились, что отправились ужинать в ближайший ресторан. Перемещение в квартиру Ястребова произошло так просто и естественно, что он уже и сам не мог вспомнить, когда он ей это предложил и почему она так легко согласилась.

— Да, было дело, — самодовольно усмехнулся журналист, вспоминая события той ночи.

— Ну и как, она ведет себя по-прежнему?

— Как это — по-прежнему?

— В самый критический момент переходит на итальянский и начинает подбадривать: Forza, ragazzo, forza (давай, парень, давай!)?

— Было такое, — кивнул Ястребов, — я еще подумал — где она этому научилась и почему именно по-итальянски?

— Ездила в Италию, на праздник коммунистической газеты «Унита», — пояснил Дорошенко, — вот и выучила несколько подходящих для этого случая фраз.

— Да ты-то откуда все это знаешь?

— Ну, брат, я все про всех знаю.

— А сам-то ты с ней не того?

— Нет, хотя и очень не прочь.

Оба улыбнулись. Дорошенко в очередной раз взмахнул клюшкой и отправил мяч в голубое осеннее небо. Проследив за тем, куда он упал, телеведущий подхватил тележку с клюшками, и приятели медленно двинулись дальше.

— Кстати, — снова заговорил Ястребов, — кроме этой фразы она умеет делать еще несколько замечательных вещей, например…

— Стоп-стоп, не надо рассказывать, — поспешно перебил его Дорошенко, — а то еще возбудишь меня своей словесной порнографией…

— Ты серьезно? — изумился Михаил. — Да нам с тобой уже скоро сороковник стукнет!

— Ну и что?

— Это в двадцать можно было возбудиться от прочитанной где-нибудь фразы типа: «Он расстегнул на ней бюстгальтер», а в сорок уже не всегда возбуждаешься от самого процесса.

— Не скажи, у меня с этим делом все в порядке, — усмехнулся Дорошенко.

— Ага, и потому ты уже третью жену меняешь, — Ястребов был человеком язвительным и не мог удержаться.

— Зато ты никак не женишься. Впрочем, черт с ними, с женами, поговорим лучше о деле. Ты так и не надумал переходить в нашу телекомпанию?

— Нет.

— Но почему? — удивился Дорошенко. — Сначала станешь корреспондентом, потом начнешь подменять меня в моей программе во время командировок, а затем, когда я окончательно выбьюсь в начальство, заменишь меня полностью. Соглашайся!

— «Скоро все мои друзья выбьются в начальство, и тогда наверняка будет легче жить!» — пропел Ястребов. — Нет, старик, это не для меня!

— Но почему, почему?

— Во-первых, мне нравится работа с текстом, я, можно сказать, графоман — люблю писать и печататься. А нести свою морду в телевизор, чтобы тебя узнавали у каждой коммерческой палатки, когда выйдешь за пивом, пока не очень хочется.

— Ну, это несерьезно.

— Есть и вторая причина. Сейчас я свободный художник — полностью свободный, заметь! А поступив на службу, вынужден буду соблюдать субординацию. Даже с тобой уже не смогу быть на дружеской ноге. Вот запулил ты свой мячик хрен знает куда — а мне плевать. А был бы я твоим подчиненным — бросился бы в кусты и принес тебе его обратно в зубах, как бобик.

— Все остришь, — засмеялся Дорошенко. — Ну, со мной-то у тебя проблем не будет… А действительно, где же мяч?

— Да вон, слева от того места, куда ты смотришь. Честно сказать, я не отношусь к тем людям, которые равнодушны к свободе, а если бурно протестуют — то не против рабства вообще, а против определенного вида рабства.

— Не очень понял твою глубокомысленную сентенцию…

— Ну, например, был у меня приятель, который яростно ненавидел марксистские догмы, а потом крестился и столь же яростно принялся защищать догмы православные — короче, так и остался рабом догм. Впрочем, довольно философствовать, у меня ведь к тебе тоже есть дело.

— Выкладывай.

— Хочу раскрутить послужной список одного милицейского гада — некоего полковника Зубатова, начальника N-ского УВД.

— А, — начал вспоминать Дорошенко, — того самого, который когда-то руководил знаменитой операцией «Мордой в снег»?

— Того самого, — кивнул Ястребов.

— А я чем могу помочь?

— Мешают активно — у него есть покровители в верхушке столичного ГУВД, хотя я еще не выяснил наверняка, кто именно. Есть, правда, одно сильное подозрение… Кстати, и сам он тоже покровительствует всякой мелкой сволочи — операм из своего бывшего отделения, которые творят с рядовым гражданами что хотят…

В кармане куртки Дорошенко затренькал сотовый телефон. Он остановился. Пока приятель разговаривал, Ястребов курил, прохаживался и размышлял.

— Хорошо, сделаю, прямо сейчас и позвоню, — наконец, пообещал Дорошенко и обратился к Ястребову: — Представляешь, какие-то мудаки организовали налет РУОПа на фирму моей старой знакомой Тани Васиной. Говорят, что ищут наркотики, все перерыли вверх дном, женщина в слезах.

— А как ты ей собрался помочь?

— Сейчас перезвоню генералу Деркачу и попрошу разобраться.

— Так ты знаком с