Искатель, 1999 №5 - Олег Суворов

Однако Прижогин продолжал упорствовать, тем более что, кроме дела Тимохина — Уварова, имелись и другие подозрительные дела. Полгода назад лейтенант Швабрин так «отличился», что им заинтересовалась популярная московская телепрограмма, сделавшая яркий сюжет, взволновавший многих телезрителей. Прижогин не поленился съездить на телевидение, где для него специально подняли архивы и нашли нужную пленку. Согласно материалу, сделанному дьявольски очаровательной ведущей по имени Катя Еременко, дело обстояло следующим образом.

На майские праздники в одной из квартир по Парижскому проспекту гуляла компания, состоявшая из молодых людей, самому старшему из которых было 26 лет. Настроение у всех было прекрасное, музыка гремела вовсю, и расходиться никто не торопился. В половине двенадцатого ночи кто-то из соседей — кто именно, осталось неизвестным, поскольку впоследствии все они отнекивались и уверяли, что ничего не имели против загулявшей молодежи, — вызвал милицию. Приехал наряд во главе со старшим лейтенантом Швабриным.

Дальнейшие события каждая из сторон, комментировала по-своему. Согласно показаниям Швабрина, он предложил одному из самых буйных гостей предъявить документы, а когда таковых не оказалось — проехать в отделение для установления личности. Тот якобы вздумал сопротивляться, нецензурно оскорблял учтивого лейтенанта и, в конце концов, полез в драку. В целях самообороны старлей был вынужден применить оружие.

Однако со слов участников вечеринки все выглядело совсем иначе. Трое милиционеров грубо оттолкнули открывшую им хозяйку, ворвались в квартиру и, нещадно матерясь, потребовали «немедленно всем выметаться». Хозяйка, которой в тот день исполнился двадцать один год, возмутилась этим вторжением, за что была немедленно названа Швабриным «женщиной легкого поведения», как деликатно выразился один из свидетелей.

Друг хозяйки вступился за девушку, после чего все трое милиционеров яростно набросились на него и, избивая, потащили к выходу. Остальные гости поспешили на выручку несчастной жертве, девушки начали громко стыдить Швабрина, и тогда он окончательно рассвирепел. Когда самый трезвый и самый старший из гостей предложил спокойно во всем разобраться, старлей вытащил табельный «Макаров» и с воплем: «Как же вы мне все осточертели!», — два раза выстрелил. В итоге у двадцатишестилетнего отца семейства, на чьем иждивении находились жена, дочь и старуха мать, оказались перебиты обе голени. Несмотря на все усилия врачей, парень стал инвалидом.

Зато подполковник Боярышников, глядя прямо в видеокамеру, невозмутимо заявил, что применение оружия старшим лейтенантом Швабриным признано правомерным.

«И вам не жалко изувеченного вашим сотрудником человека?» — допытывалась прелестнейшая журналистка.

«Пить надо меньше», — сухо ответил Боярышников и жадно потянулся к графину.

Дела, которые вел старший лейтенант Швабрин, было принято называть «мелочевкой» — хулиганство, конфликты на бытовой почве, пьяные водители, уличные наркоторговцы. Впрочем, один эпизод, заметно обогативший «трудовую биографию» оперативника, резко выделялся. Это было задержание особо опасного рецидивиста по кличке Комса, находившегося во всероссийском розыске. Прижогин поднял материалы этого дела и выяснил следующее.

Комса бурно «расслаблялся» в ресторане «Пномпень», когда туда нагрянули Швабрин и Тулембеев. Согласно оперативным материалам, они явились по вызову администрации ресторана, хотя у Прижогина сразу возникла иная версия — оба оперативника тоже вознамерились «оттянуться». Как бы то ни было, между ними и Комсой возник конфликт из-за женщины. Уголовник якобы начал активно приставать к одной из присутствующих дам, бравые опера вмешались, достали оружие и, после двух предупредительных выстрелов в потолок, скрутили Комсу и доставили в отделение. За это задержание они даже были отмечены в приказе по ГУВД.

Интуиция подсказывала Леониду Ивановичу, что в этом деле не все так просто и ясно, как это следовало из протоколов задержания, и он решил копнуть поглубже. В протоколе были зафиксированы данные той женщины, из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор, и Прижогин решил допросить ее, чтобы узнать все из первых уст.

Стоило Светлане Даниловне Казаковой явиться к нему в кабинет, как следователь сразу понял, что не ошибся. Из-за таких женщин, как Светлана Даниловна, рецидивисты с ментами просто так не дерутся, поскольку они готовы обслуживать и тех, и других. Правда, рецидивистов — за большие деньги, а ментов — за то, чтобы не мешали обслуживать рецидивистов.

Это была рослая брюнетка с пышной грудью, широкими бедрами, тонкой талией и крупными, красивыми ногами. Лицо симпатичное, но какое-то «угасшее», как определил это для себя Прижогин. Усталые злые глаза, обилие косметики, скрывавшей дефекты несвежей кожи, круги под глазами, хрипловато-прокуренный голос — все это производило впечатление повидавшей виды женщины, а ведь Светлане Даниловне не было и двадцати трех!

— Зачем звали, товарищ следователь? — вяло поинтересовалась она, усаживаясь напротив Прижогина.

— Можете называть меня Леонид Иванович, — предложил он, доставая пачку любимого «L&M». — Курите, если хотите.

— Не хочу, бросила, — отмахнулась Светлана.

— И правильно, — буркнул Прижогин, закуривая сам и продолжая искоса наблюдать за молодой женщиной. Неужели все дело лишь в том, что Комса и оперативники спьяну не поделили эту не первой свежести путану? Как бы заставить ее разговориться? — Что вы можете сказать по поводу драки в ресторане «Пномпень» шестнадцатого июля этого года?

— А что вас интересует? — насторожилась Светлана.

— Я хочу узнать от вас, как было дело.

— Да я уж сейчас и не помню…

— Лжете, — холодно заметил Прижогин, устремляя на нее проницательный взгляд. — Скажите лучше — не хотите вспоминать.

— Да, не хочу, — с вызовом откликнулась женщина. — И вообще, если это допрос, то, как говорят в штатовских фильмах, пригласите моего адвоката.

— Светлана Даниловна, — резко меняя тон, улыбнулся Прижогин. — Зачем нам адвокат? Во-первых, я гарантирую — все, что вы мне расскажете, останется между нами — никаких протоколов вести не будем. Во-вторых, у нас не допрос, а беседа. В-третьих, я вижу, как вас что-то гнетет. Я понимаю, что вы разучились доверять сотрудникам органов, поэтому первым сделаю откровенное признание — я веду служебное расследование противоправных действий старшего лейтенанта Швабрина, и мне нужны данные, которые позволили бы уволить его из органов и отдать под суд.

— А — радостно воскликнула Светлана. — Так это вы не из-за «крутого» меня вызвали, а из-за ментов!

— Именно так.

— И вы хотите посадить Швабру…

— Да.

— А как насчет его друга — этого проклятого азиата?

— Все будет зависеть от результатов моего расследования.

— Ха, как бы не так! А вы знаете, что тот же Швабра изувечил одного молодого пацана, прострелив ему обе ноги? Об этом даже по телику показывали.

— Да, знаю. Ну и что вы этим хотите сказать?

— А то, что у вас ни хрена не выйдет. Дайте сигаретку, если не жалко, я действительно решила бросить и своих не имею.