Искатель, 1999 №5 - Олег Суворов

свернул к бордюру, оба оперативника проворно выскочили из машины и устремились навстречу мужчине, который застыл на месте и, слегка покачиваясь, смотрел на приближавшихся с глупой улыбкой. Высокий и плотный, лет пятидесяти, с огромным лысым лбом, надвинутым на самые глаза, он выглядел весьма солидно.

— Ваши документы, — скомандовал Швабрин, но мужчина заулыбался еще шире и, громко икнув, развел руками. — Все ясно, а ну-ка пройдем.

Оперативники ловко подхватили мужчину под руки и потащили к машине. Он не сопротивлялся, но лишь мычал, пытаясь выдавить из себя нечто членораздельное. Не без труда запихнув его на заднее сиденье, Швабрин сел рядом и, действуя с привычной ловкостью карманника, обшарил одежду.

— Ага, а говоришь, документов нет, — пробормотал он, раскрывая портмоне пьяного. — Ну и кто же ты из себя такой красивый?

— Ну? — полюбопытствовал Тулембеев, оборачиваясь назад.

— Интеллигент, — презрительно усмехнулся Швабрин, читая визитку. — Доктор социологических наук Артур Александрович Погорелов. — Ну и что ж ты, сука, так нажираешься, если доктор?

Судя по виноватому виду и тяжелому вздоху, наполнившему салон запахом перегара, Погорелов признал этот упрек справедливым.

— Чего с ним будем делать? — снова спросил Тулембеев, пока Швабрин продолжал рассматривать портмоне. Стоило оперативнику обнаружить там деньги, как Погорелов, тут же встрепенувшись, потянулся к ним.

— Руки! — грозно скомандовал Швабрин. — Куда ты, козел, свои клешни тянешь?

— Много там? — заинтересовался напарник.

— Около тысячи — интеллигенция. Наверное, зарплату сегодня получил… так, что ли?

Погорелов промычал что-то невнятное, но утвердительно кивнул.

— А живешь-то где? — продолжал допытываться Швабрин.

Социолог горделиво похлопал себя по заднице, затем наклонился вперед и полез в левый карман брюк. После долгих усилий ему удалось извлечь оттуда изрядно помятый паспорт.

— А, совсем рядом, Болотниковская, двадцать два. Давай туда, — скомандовал Швабрин водителю. — Только не вздумай блевать, — строго предупредил он пассажира, на что тот понятливо замахал руками, а затем зажал рот ладонью.

Через пять минут машина вкатила во двор.

— Вон твой подъезд, — указал Швабрин, собственноручно засовывая удостоверение и бумажник социолога в карман его пиджака. — Вылезай и топай домой, проспись.

Погорелов кое-как выбрался из машины, обернулся и дружелюбно помахал рукой милиционерам, после чего тяжело побрел к освещенной двери подъезда.

— Ну, с почином, — поздравил Швабрин своих товарищей, пересчитывая деньги. — Девятьсот восемьдесят пять… Нам, как офицерам, по четыреста, рядовому составу все остальное — держи, Хмырюга.

Сержант-водитель по фамилии Хмырюга принял деньги и небрежно сунул их в карман кителя. Кстати сказать, его до обидности странная фамилия являлась причиной пожизненной закомплексованности сержанта. И горе было тому задержанному, который, услышав ее, посмел усмехнуться! В свое время сержант пытался сменить ее на более благозвучную — Хмылев, однако тогдашнее начальство в лице полковника Зубатова категорически запретило.

— Хмылевых — до хрена, — объяснил свой отказ полковник. — А вот Хмырюга ты один — есть чем гордиться. Тем более если совершишь какое правонарушение, то с такой фамилией тебе не скрыться…

В машине заработала рация. На вызов ответил Тулембеев.

— Бытовой скандал на Люксембургской. Кто-то кого-то избивает, а соседи хотят спать, и им надоели пьяные вопли… Едем.

Сержант развернул машину, и они выехали со двора. Люксембургская улица пересекала Брюссельскую под прямым углом, поэтому ехать было совсем близко. Однако на этот раз они даже не успели свернуть во двор, как Швабрин приказал остановиться. По пустынной улице быстро шла маленькая девочка лет семи.

Старлей выскочил из машины и направился к ребенку. Завидев незнакомого мужчину, девочка испуганно закричала и бросилась бежать, но догнать ее не составило труда.

— Куда ж ты бежишь, дуреха, — схватил ее за плечо Швабрин.

— Где твои родители?

Заливаясь слезами, испуганно смотря на него снизу вверх и дрожа от холода — на ней было только старое школьное платьице, — девочка молчала. На ее лице во всю правую щеку, захватывая и часть лба, темнел огромный синяк с кровоподтеком.

— Где ты живешь? — продолжал допытываться оперативник.

— Там, — и девочка махнула исцарапанной рукой в глубину двора, где стояло несколько пятиэтажек.

— А почему одна?

— Мамка выгнала.

— За что?

— Не знаю. Пьяная она…

— Ладно, пойдем в машину, а то ты вся замерзла.

— А вы из милиции?

— Ну, конечно, из милиции, видишь, какая у нас машина?

Девочка кивнула и послушно последовала за Швабриным.

— Наверное, она из той же квартиры, — предположил Тулембеев. — Ну и что мы с ней будем делать?

— Сначала разберемся с мамашей, а там решим, — отвечал Швабрин.

Разбираться с мамашей оказалось бесполезно — эта пьяная, безобразно растрепанная женщина неопределенного возраста то яростно материлась, то заливалась горючими слезами, жалуясь на свою «забубенную жизнь», то порывалась бежать искать На-дюху, которую сама же выгнала из квартиры двадцать минут назад, как об этом рассказали соседи.

В однокомнатной, пустой и страшно обшарпанной квартире с сальными пятнами на обоях из предметов обстановки имелись только диван, стол, сломанный стул и черно-белый телевизор «Старт», стоявший прямо на полу. Вся кухня была завалена пустыми бутылками. На диване, раскинувшись по диагонали, мирно храпел сожитель самого бомжевого вида.

Швабрин небрежно скинул его на пол, после чего тот недоуменно поднял всклокоченную голову, в грязных волосах которой застряла рыбья чешую.

— Че такое?

— Документы есть?

— Какие, на хер, документы, живу я здесь…

— Оставь, — брезгливо вмешался Тулембеев, — что мы с ним будем возиться, сам, что ли, не видишь — это клиенты для участкового. Составим рапорт, пусть он с ними и разбирается.

— Ладно, — согласился Швабрин и внушительно погрозил кулаком женщине и ее сожителю. — Будете еще скандалить, доставим в отделение.

— Не-не, — замычал сожитель, пытаясь снова взобраться на диван, — все путем, командир, спим…

— А где моя дочь? — взвизгнула женщина.

— Вашу дочь мы пока оставили у соседей, — решительно заявил Швабрин. — А если вы будете ее избивать — лишим родительских прав.

— Ха, разбежались! Лишил один такой девочку целочки…

— Молчи, шалава, не дразни граждан начальников! — прикрикнул на нее сожитель.

Оставив их вяло переругиваться, оперативники спустились вниз и сели в машину. Просидев минут пять и убедившись, что все тихо, они поехали дальше.

Теперь их путь лежал к станции метро «Махновская». Когда они подъехали туда, было уже около двенадцати ночи, однако на выходе из метро царило подозрительное оживление. Несколько бледных юношей довольно экзотического вида нетерпеливо сновали взад и вперед, то сходясь, то расходясь и при этом настороженно поглядывая по сторонам. При виде подкатившей милицейской машины они мгновенно исчезли, и лишь один из них, демонстративно закуривая, остался стоять на месте.

На этот раз инициативу взял на себя Тулембеев. Выйдя из машины и тоже закурив, он приблизился к юноше, перекинулся с ним несколькими словами, затем