Всегда подавать холодным - Макс Александрович Гаврилов

– Отчего же? Хотя погодите, дайте я угадаю… – оживился Порядин. – Она не очень знатна?

– Вам рассказал Мишарин?

– Нет, конечно! Просто какие могут быть еще причины? Вы – граф, потомок знатного рода, имеете особняк в центре Петербурга и наверняка имение. Причиной может быть только ваш выбор. Отцу он показался неравным, так?

– Все в точности как вы и сказали. Он определил его коротко – мезальянс, – вздохнул Извольский.

– Вас это мучает?

– Признаться, очень. Точнее будет сказать, «мучило». Год назад я отбыл на флот и сказал себе, что непременно женюсь, как вернусь. Пусть даже без отцовского благословения. После ранения отец помягчел и его согласие я все же получил, но Наталья уже продала свое имение под Выборгом и уехала. Квартира в Петербурге, которую она занимала, тоже пуста. Ума не приложу, где ее искать… Да и стоит ли?

– За любовь нужно бороться, мой друг! Выше нее ничего…

Порядин не успел договорить, карета подскочила, раздался оглушительный треск, и они остановились, сильно накренившись на левый бок.

– Тпр-р-р-ру-у-у-у-у!!! – неистово орал ямщик.

Оба спутника осторожно выбрались наружу и оказались посреди деревянного моста. Внизу несла свои воды мутноватая речушка. Колесо, попавшее в огромную щель настила, развалилось напополам, остатки его спиц торчали теперь позади кареты как иглы гигантского ежа.

– Что же ты, любезный, совсем ослеп? – спокойно осведомился Иван Францевич.

– Так ведь… барин… Совсем не видать под дышлом-то… Как кони ноги исчо не поломали… страсть как свезло! – Ямщик суетился вокруг обломков колеса.

– А что за река?

– Ижора, барин.

– А далеко ли до станции?

– До Колобово верст семь.

«Черт его дери, – думал Извольский. – Если до Колобово семь, то до Вырицы все двадцать». Путешествие явно затягивалось.

– Знаешь что, милейший, – обратился Порядин к ямщику, – а выпрягай-ка ты пристяжных. Мы с графом до Колобово верхом доедем. А лошадей на станции заберешь. – Он подмигнул Извольскому.

– Без седел?! – усмехнулся тот. – Прехорошенький же мы вид будем иметь на станции.

– Ну а что? – рассмеялся Иван Францевич. – Вспомните отрочество в имении!

Ямщик деловито выпряг лошадей, дал Извольскому поводья рыжего жеребца, Порядин тем временем вспомнил, что забыл в карете перчатки. Он приоткрыл дверцу, но тут резкий порыв ветра вырвал ручку у него из рук. Дверца громко стукнула, рыжий шарахнулся в сторону, и Извольский, не ожидавший такого поворота, потерял равновесие и полетел с моста в реку. Доли секунды растянулись в вечность… Кувырком пролетело облачное небо, округлый круп испуганного коня, бешеные глаза орущего ямщика и ошарашенное лицо Порядина.

Извольский не испугался. Вода никогда его не пугала. Он машинальным движением моряка выпрямился, задержал дыхание и чуть пригнул голову. Глубины реки хватило, чтобы он не коснулся дна, Извольский мощным толчком вынырнул на поверхность, стряхнул с лица воду и огляделся. Мост был уже саженях в двадцати, течение оказалось бурным, и он чувствовал, что его относит к середине реки. Одежда мигом стала тяжелой, и граф проклял свое решение надеть дорожные ботфорты. Теперь они, очевидно, наполнились водой и упрямо тянули его ко дну. Извольский слишком много сил тратил на то, чтобы удержаться на поверхности воды, и лихорадочно пытался расстегнуть пуговицы сюртука. Покалеченная рука не слушалась, и нарастающее чувство тревоги начало овладевать им.

Как только Извольский исчез под водой, Порядин бросился к краю моста. Спустя несколько секунд, как только голова графа появилась на поверхности, он вскочил на коня и помчался вдоль берега реки. Берег изрядно зарос ивняком, Порядину приходилось время от времени объезжать довольно большие участки, и тогда он терял из виду Извольского, которого течением отнесло на середину реки. Он гнал коня за поворот, туда, где ширина Ижоры сокращалась почти вдвое. Главное, чтобы Извольский дотянул до этого поворота. Наконец он соскочил на землю и рывками стал снимать с себя сапоги и одежду, взгляд был направлен на середину, где Извольский судорожно хватал ртом воздух, погружался в воду, вновь медленно всплывал и наконец, Порядин это отчетливо видел, погрузился под воду и уже не появился. Иван Францевич бросился в поток и в дюжину взмахов достиг середины Ижоры. Извольского видно не было, и Порядин стал нырять. После шести или семи попыток его все еще несло течением, он крутил головой во все стороны, но ничего не видел. Все было кончено…

Вдруг он почувствовал под водой, как нога чего-то коснулась. Порядин вновь нырнул и ухватил руку. Нашел! Он изо всех сил потянул тяжелое тело графа к берегу, держа его голову высоко над водой. На берегу тем временем собрались крестьяне, невесть откуда найденные ямщиком, двое мужиков уже зашли в реку по пояс и приняли у обессилевшего Порядина бесчувственное тело. Он не видел, что происходило дальше, силы покинули его, он упал навзничь прямо на песок и мог только слышать. Сначала раздался гомон мужиков, потом сдавленный кашель Извольского и опять гомон, только теперь одобрительный. Наконец хвастливый голос ямщика:

– Воздусями надуть утопленника – дело верное! Дохтур уездный не зря меня, стало быть, знаниями потчевал! Тебе, грит, Прокоп, может и не понадобиться, а лишним, я думаю, не будет!

Порядин улыбнулся. Силы понемногу возвращались, он встал, подошел к лежащему неподалеку графу и сел возле него.

– Ох и напугал ты меня, Андрей Васильевич…

– Андрей… Называйте меня Андрей, граф… Я ваш должник, Иван Францевич!

– Ну тогда Иван, – Порядин посмотрел ему прямо в глаза, – оставим отчества, раз уж мы оба в таком виде!

Они рассмеялись. Только сейчас Извольский заметил, что в стороне от них шепчутся молодые крестьянки, их насмешливые взгляды из-под сплетенных из полевых ромашек венков и длинные сарафаны напомнили ему отцовское имение, юность, проведенную среди лета, запахов скошенных трав и бескрайних полей Смоленщины. Он приподнялся на локте и подмигнул русоволосой:

– Как зовут-то тебя, красавица?

– Лушкой, барин, – бойко ответила она, прыснув от смеха.

– Что же вы празднуете?

– Так ведь Троица, барин, – удивленно откликнулась вторая, чуть ниже ростом, веснушчатая и полнотелая девка. – Вот Митяй Лушку и сосватал! На Покров и свадьбу сыграют!

Они весело засмеялись. Мужики, вытащившие Извольского из воды, тем временем подвели коня и принесли разбросанную по берегу одежду Порядина:

– Барин, извольте принять, – услужливо протянул графу камзол и сапоги крепкий молодой детина.

– Благодарю, братец! А ты, стало быть, Митяй? – осведомился с улыбкой Порядин.

– Оно так, – кивнул парень. – Мы местные, из Константиновки. Василия Игнатьевича Гоголева крепостные. Милости просим, барин, к нашему костру, одежу обсушите,