Всегда подавать холодным - Макс Александрович Гаврилов

как отец Андрея о помолвке сына с «барышней захудалой фамилии» и слушать не стал. Наталья находилась в соседней комнате особняка Извольских, и дверь в кабинет старого графа была неприкрыта. Его слова, казалось, хлестали ее по щекам… «Мезальянс», «посмешище для двора» и «недостойная партия» были самыми безобидными для самолюбия и до сих пор заставляли ее щеки пылать огнем…

– Привет! А вот и я!

– Анна! – Наталья бросилась подруге на шею, и они обнялись. – Дай-ка я посмотрю на тебя! Господи, как же я рада тебя видеть!

Анна была чудо как хороша! Нежно-голубое легкое платье с поднятой по последней парижской моде талией свободно спадало с открытых плеч, светлые волосы были убраны на затылке, головку покрывала элегантная шляпа с искусно вплетенными в поля живыми цветами и синими атласными лентами. Они составляли забавную пару: светловолосая и голубоглазая Анна с опасной кошачьей грацией львицы и ее прямая противоположность – темно-русая Наталья с глазами-угольями, быстрыми, источающая кипучую и порывистую энергию. Впрочем, эти внешние различия разбивались о внутреннее сходство натур. Обе подруги с самого детства скорее напоминали окружающим сестер, до того они были неразлучны.

Варька между тем подала чай. День подошел к полудню, но в саду было прохладно в тени деревьев, и девушки, казалось, не могли наглядеться друг на друга.

– Как добралась, Анна? Не сильно утомилась?

– Превосходно! Остановились у Рославлевых, на Невском. Знаешь ли, Петербург прекрасен! Особенно вечером, когда спадает жара. В нашей глуши на его фоне совсем скучно. Но это все сущая ерунда, что же ты совсем мне не писала? Я была в полном неведении, даже поначалу обиделась на тебя за такой скорый отъезд. Разве можно было так? – Она надула губки, и Наталья грустно улыбнулась.

– Я была в совершенно потерянном состоянии, прости… Поначалу уехала в Павловск, но там… Не сложилось.

– Подожди, я хочу знать все с самого начала. – Анна поставила чашку на стол. – Прошлой зимой мы уехали в Москву, у вас с Андреем все шло к помолвке… По приезде я узнаю, что имение продано и моя подруга исчезла…

– Отец запретил ему жениться…

– Да ты что?!

– Да. Думаю, ты и сама понимаешь, из-за чего.

– А что же Андрей?

– А что Андрей? Я и сама все понимаю, не чета я ему. Не стала осложнять жизнь ссорой с отцом и перестала его принимать. – Она вздохнула, и взгляд ее стал пустым. – Он на войну ушел почти сразу, а я продала имение за какие-то гроши и уехала в Павловск. Я тогда совсем не понимала, на что жить и что делать… Деньги заканчивались, и будущее мое было безрадостно… Поначалу меня посещали мысли купить доходный дом или трактир…

– Трактир?! О господи! – прошептала изумленная Анна.

– Впрочем, ни на то, ни на другое у меня не хватило денег. – Наталья весело рассмеялась. – Видимо, и правда Господь отвел. В одном из салонов в Павловске я познакомилась с неким князем, пусть он останется для тебя инкогнито, тебе это ни к чему. Так вот, князь этот, узнав о моих затруднениях, сделал мне предложение некоего дела, позволяющего мне теперь жить в столице и управлять всем этим хозяйством. – Она обвела взглядом вокруг и улыбнулась.

– Я ничего не поняла, – округлила глаза Анна.

– Ну что же тут непонятного? – усмехнулась Наталья. – Этот особняк принадлежит ему, внутри располагается салон, бильярдный зал, курительная комната… Во втором этаже восемь роскошных апартаментов, выполненных в разных стилях. В них живут… женщины.

Анна явно не понимала, куда ведет рассказ подруги, и с интересом, подпитанным провинциальной наивностью, слушала.

– Две приехали из Парижа, говорят, одна даже выступала в Comédie-Française[7], одна неаполитанка, одна креолка и две испанки. А третьего дня еще появилась нубийка. Черная как сажа и совершенно дикая.

– Боже мой!

– Ведь ты хотела узнать, чем я занимаюсь в Петербурге? – насмешливо и с вызовом спросила Наталья. – Так вот, я теперь управляю дамами полусвета! Нас посещает ограниченный круг представителей весьма знатных и обеспеченных фамилий. Графы, князья, сенаторы, генералы… Знаешь, за этот год я увидела оборотную сторону жизни этих облеченных властью, деньгами и титулами людей. Этих примерных отцов приличных семейств и отпрысков знатных ветвей генеалогических древ империи. – Она горько рассмеялась, откинувшись на плетеную спинку кресла. – Днем они командуют полками и армиями, заседают в Адмиралтействе и Сенате, отдают поклоны при дворе и принимают их от лакеев во дворцах, вечером выводят своих жен в свет, жеманничают на балах и демонстрируют верноподданические чувства в высочайшем присутствии, а к полуночи… – Она сделала паузу, наслаждаясь произведенным ее словами впечатлением. – А к полуночи они приезжают сюда, за бокалом ледяного шампанского в салоне, партией на бильярде в обществе мадам Фоли… Или насладиться танцем. Не скучным вальсом или мазуркой, а зажигательным фламенко! А потом они удаляются наверх, в спальни. Не с сиятельной женой, а с двумя молодыми испанками, Мартиной и Паулой. А знаешь, о чем говорят эти баловни судьбы и поборники общественной морали за ужином?

– О чем же? – Анна наконец пришла в себя.

– О мечтах. И мечты эти далеки от вопросов государственных, коими и должен бы быть занят ум людей, по рождению своему стоящих на вершине общественной лестницы. К примеру, месяц назад один из гостей возжелал разделить ложе с чернокожей женщиной. Видите ли, с юности грезил походами Александра Македонского. Теперь у нас живет эта нубийка…

Анна понимала подругу. Смерть отца, вынужденная продажа отчего дома, безденежье, нужда и, наконец, расстроившаяся из-за глупых условностей помолвка – все это наложило печать ожесточенности на ту Наталью, которую она знала раньше.

– И что же, ты живешь вместе с ними? – вдруг спросила она.

– Нет, что ты! Мои комнаты в отдельном крыле особняка, там, за деревьями. Прислуга живет во флигеле.

Анна взяла руку подруги в свои ладони.

– И ты думала, я отвернусь от тебя, когда узнаю? Поэтому не писала?

Слезы покатились по щекам Натальи.

– Знаешь, я иногда очень хочу, чтобы его отец это увидел… Титулы ничего не значат! Эти люди не «голубая кровь»… И я ничем не хуже его родовитого сына… И морали во мне побольше, чем во всех них, вместе взятых.

– Вы так больше и не виделись с Андреем?

– Нет. Слышала, что он погиб прошлым летом при Дарданеллах.

– Господи, это ужасно! – всплеснула руками Анна.

– Иногда я думаю о нем. Для меня он просто ушел в море. Поначалу я была на него обижена, не могла принять малодушия, мне тогда казалось, что он должен был настоять на своем решении, если… Если