Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Элита их рода. Столичные они штучки… Она в те времена работала в театре «Ромэн» художником по костюмам, дважды успела выйти замуж и развестись. Про ее роман с Тимуром лопух Гена даже не подозревал. Тайна хранилась под спудом, – усмехнулась недобро Раиса. – Незадолго до убийства Геннадия они начали крупно ссориться с Тиграном из-за бизнеса и долгов, и тот ему намекнул на связь его кузины с сыном и на странные обстоятельства гибели Тимура. Вроде дыма без огня… Несчастный ли вообще был то случай? Или нечто совсем противоположное. Но я не в курсе. Подробности знает Тигран, он же на Жемчужной жениться жаждал… Нахапал компромата наш Тиграша Носатый. Намек поверг Гену в ярость. Он подобного сестрице прощать не собирался. Но вскоре погиб на своей Круче. А насчет Серафима… Я затрудняюсь комментировать слова дочки. Я не общалась с Серафимом годами. Он учился в университете. Тетка совратила Тимура, могла соблазнить и моего внука-студента. Она же распоряжалась всем его имуществом – все продала… Правда, сейчас ей к шестидесяти. Но тяга к зрелым женщинам – семейная черта у Елисеевых. Дед Серафима женился на цыганке на двенадцать лет старше, стелился у ее ног. Я ее, Раду Жемчужную, помню с детства: царственная женщина. Королева, хотя и в возрасте. Все мужики кукуевские ее хотели. А наши курицы люто ненавидели, завидовали ей. Пела она соловьем, а внешне на Каллас походила… Порода, стать, шарм. Даром, что ютились они почти до седых волос в избе без удобств на Круче своей. Первая жена Геннадия, ныне покойная, мать Тимура, старше его на десять лет… Выводы делайте сами насчет отношений внука с теткой Жемчужной. В молодости она тоже славилась красотой. Это все? Мне пора в цех. – Раиса Бодаева резко оборвала беседу.

– Простите, последний вопрос: некая Евдоха… о ней тоже упоминала ваша дочь вчера. Вроде ее подруга. – Катя поняла: надо закругляться и не упустить еще важные сведения.

– Евдокия… Дуня Ежова, – поморщилась Раиса Бодаева. – По-кукуевски Евдоха-стукачка.

– Стукачка? О, my precious-s-s-s![98]! – голосом натурального Горлума выдал заскучавший было Гектор Троянский. – Заражен аки чумой нынешним повальным пороком ябедничества и славный, честный, работящий Царьград Кукуев?

– Дура набитая она, – отрезала злобно Раиса. – Возомнила себя невесть кем. Эталоном морали и добродетели. Сейчас они с Аксютой редко общаются, Евдокия ж трезвенница. Но одиннадцать лет назад она фанатично опекала мою дочь. Еще со школы так повелось, командовала, помыкала ею.

– Они дружили? – осторожно уточнила Катя.

– Евдоха была свидетельницей на свадьбе дочуры. Меня они с Генкой даже не позвали тогда. – Раиса выдержала паузу.

– По словам Аксиньи, Елисеев жестоко избил Евдокию Ежову. А повод? – Катя торопилась: Раиса уже садилась в свой вишневый кроссовер, демонстративно поглядывая на дорогие наручные часы.

– Аксюта нажаловалась Евдохе на измену мужа с его шлюхой… с Арькой Счастливцевой. А у Евдохи-стукачки один способ мести. Она накатала еще в те времена донос на Генку в полицию – якобы он использует труд незаконных мигрантов, они у него на фабрике вкалывают без документов. Трясли нас менты по ее доносу! А скрывать не стали, мол, сигнал поступил от неравнодушной общественницы Ежовой. Гена в гневе врезал ей, как у нас в Кукуеве говорят, «по сопатке».

– Доносчику – первый кнут, – кивнул Гектор. – Не сдержался мужик.

– А Серафима Елисеев бил? – тихо спросила Катя.

Раиса пристально, остро глянула на нее. Включила зажигание.

– Я не знаю, – ответила она, тоже понизив голос.

Глава 15

Опер

– Какая фемиии-и-на! – возвестил Гектор голосом Паниковского-Гердта, когда Раиса Бодаева умчалась на вишневом кроссовере, а ее внук все еще медленно плелся к ним по песчаному пляжу. – Самурай! – окликнул он парня. – Ночными впечатлениями от колдовской избушки поделись с нами, а?

Симура молчал.

– Пенаты-пенаты, встаньте к лесу передом, ко мне задом, – не унимался Гектор. – Ну и?..

– Не считайте меня шизой, – взмолился Симура. – Умом я понимаю: раз я узнаю Кручу, тубзик и все внутри – печку, перегородку, я должен и снаружи наш дом… ментально принять. Но я не могу. Я же прекрасно помню наш дом! Голубой, с резными наличниками!

– Успокойтесь, – мягко попросила Катя. – Все очень странно. Но отыщется разумное объяснение.

– Симура, дружище, меня самого нормисы[99] порой полоумным зовут, – утешил его и Гектор. – Мне фиолетово, по меткому выражению вояки – знакомца моего бати. Колись лучше: генератор-то врубал? Со светом небось спал?

– Генератор в норме, – лаконично ответил Симура. – Лампочка в комнате вспыхнула и… сразу перегорела. От сырости, наверное.

– Вы остались в полной темноте? – Катя невольно содрогнулась. Она не могла определить причину, пугающую ее… Изменившийся дом ведьмы… Зигзаг памяти того, кого все считают садистом-отцеубийцей…

– Я запалил свечу. – Симура глянул на нее и отвернулся.

У Гектора сработал мобильный. Он прочел сообщение.

– Зашибись! У Полосатика сна ни в одном глазу – с рассвета чешет к нам. Уже на подлете, просит встретить. – Гектор быстро написал ответ. – Выдвигаемся. На площади Царьграда Кукуева, у сельпо я ему стрелку забил.

Арсений Блистанов поджидал их возле продуктового магазина. В мешковатых джинсах, куртке нараспашку и бейсболке козырьком назад, с рюкзаком и электросамокатом он напомнил Кате прежнего беззаботного Полосатика. Но выражение его лица при виде Симуры заставило ее вновь встревожиться. Они поздоровались.

– Катил из Москвы на двухколесном? – Гектор кивнул на электросамокат. – Зашибись, Сеня.

– Каршерингом добирался до Тарусы. Мой рыдван в автосервис загремел. Я решил не откладывать, вчера весь день корпел в архиве, все сделал по вашему приказу, Гектор Игоревич… то есть, я хотел сказать, по вашей просьбе, Катя. – Полосатик-Блистанов повернулся к Кате. – Каршеринг Кукуева не достигает, цивилизация обрывается в Тарусе. Я их тачку оставил на стоянке и поймал такси.

– В конце улицы за картофельным полем ку-ку-кукует бывший опер Буланов, – объявил Гектор. – Сеня, наверняка тебе знакома его фамилия, раз поворошил ты анналы в архиве. Нагрянем к коллеге? Без предупреждения, снегом на голову?

– Можно я не поеду к нему? – выдал неожиданно молчавший Симура.

– Буланов вел ваше дело, – напомнила ему Катя. – Он чрезвычайно важный свидетель для нас. И вы… именно ему признались в детстве. На мой взгляд, лучше вам присутствовать при нашей беседе с ним. Но выбор за вами, лично я не настаиваю. Гек?

– Я как ты, Катя, – ответил Гектор, встречаясь с ней взглядом.

– Зато я настаиваю категорически! – подал голос Полосатик-Блистанов. – Опять виляешь? Уже в кусты? Давай быстро с нами к этому мужику!

Симура поник. А Полосатик-Блистанов с грохотом загрузил электросамокат в