Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

Вот еще проблема — кого взять в качестве приятеля? ВДВ? Он недавно обзавелся подружкой Лидой и все вечера проводил с ней. Вообще, «афганцы» мало подходили для этой деликатной миссии. Серега Лекарь? Нет, его циничные шутки могут шокировать кого угодно, и у него тоже семья. Если только... Ну конечно — Чех. Этот идеально

Подходил на все роли, связанные с обольщением женщин. Профессиональный донжуан. Невысокий, где-то 175, с длинными волнистыми волосами и длинным же тонким лицом — прямо-таки белокурый и голубоглазый ангел во плоти. Женщины просто пищали в восторге от него. Затмить его мог, пожалуй, только Цезарь, но тот в последнее время не разменивался по мелочам, сконцентрировавшись на Раисе. Ну и Бог с ним, хотя Валера в последнее время все чаще вспоминал высказывание пьяного Панка: «Такой хороший парень! Зачем ему жениться?»

Конечно, Валеру никоим образом не касалась личная Сашкина жизнь, но размышлять по этому поводу ему никто не мешал. Чем больше он присматривался к Раисе, тем меньше она ему нравилась. Дело было даже не в том, что она регулярно трепала Сашке нервы, и не в том, что се старший брат Володя работал у Хромого. Этот факт, кстати, Валере не нравился совсем: не для того они обособлялись, чтобы создать родственные связи между отрадами. Нет, Валера думал о другом.

У каждого человека есть определенный предел развития, «потолок», достигнув которого он становится ограниченным. И, если доверять некоторым внешним признакам, Раиса должна была достигнуть своего предела очень скоро. И тогда она перестанет понимать Сашку, как стоячая вода пруда не может понять воды Гольфстрима. Она станет обузой, будет связывать его по рукам и нотам, наскучит ему. К чему это приведет, Валера представлял четко: упреки, скандалы, месть ветреному возлюбленному... И чья-нибудь смерть, потому что все они привыкли играть с огнем и мало задумывались о ценности человеческой жизни. Что поделаешь — профессия...

В Беляево Валера приехал без четверти пять. Корсара он вытащил из-за стола, потому что тот, увиден Яковлева, первым делом прожевал и проглотил то, что у него было во рту.

— Проходи.

— Я тебя от жратвы оторвал?

— Есть немного. Да ничего, это не страшно. Что-нибудь новенькое? — Он провел Валеру в комнату, служившую ему рабочим кабинетом. — Как с побрякушками?

— Нашел, — кивнул Валера. — Точнее, за хвост поймал. Я по этому поводу хотел твоей картотекой воспользоваться.

— Баш на баш, — быстро сказал Корсар.

— А что тебе нужно?

— Сейчас ничего, но если понадобится, я в твой архив залезу.

— Хоть целиком, с ушами и ногами, — великодушно согласился Валера.

— Да ну, Валер, какие счеты? Это я гак... Слушай, может, поедим сначала? Я сам целый день мотался, жрать хочу, только за ложку — а гут ты пришел.

— Хм. А что твоя жена скажет?

— Тоня? Она еще одну тарелку достанет. Молча.

Они вернулись в кухню. Тоня уже приготовила Валере тарелку и ложку, налила борща и даже сметану положила. Глядя на борщ, Валера немедленно испытал чувство зверского голода и вспомнил, что с утра ничего не сл.

— А где Надька? — спросил Корсар у жены. Надей звали его шестнадцатилетнюю дочь. — Опять намерена в техникуме до десяти вечера торчать?

— Костя, я хотела тебе сказать: у нее появился какой - то приятель, и мне он не нравится. У него отвратительные привычки, он не здоровается, когда звонит к нам... Ты представляешь себе, один раз пришел за Надькой совершенно пьяный. Погулять ему, видите ли, захотелось. Это в шестнадцать-то лет! А что будет в двадцать?

Корсар работал ложкой. Время от времени он издавал мычание с набитым ртом, выражая свое полное согласие с женой. Но на самом деле, как подозревал Валера, Корсар вспоминал, в каком же возрасте случилась первая в его жизни попойка, и молчал потому, что наверняка был акселератом по сравнению с кавалером дочери. Впрочем, это могло быть только Балериной фантазией. Однако Тоне простого поддакивания было мало.

— Костя! Что ты молчишь? Надя встречается с прохвостом, а тебе все равно? Ведь она твоя дочь!

— Разве я когда-нибудь утверждал обратное? — флегматично отозвался Корсар, давно привыкший к наскокам жены.

— Но ведь надо что-то делать, какие-то меры принимать, ну, я не знаю... Или ты намерен ждать, пока что-нибудь случится?

— Ты хочешь, чтобы я принял меры прямо сейчас, не

Сходя с места? Тогда на этом вопрос закроем. Вечером я поговорю с Надькой.

Доев, Корсар потянулся, блаженно зажмурился; просидев так несколько секунд, поднялся, кивнул Валере. Поблагодарив Тоню за вкусный и сытный обед, Валера просле-довал к компьютеру, встал за спиной Корсара, уставившись на монитор.

— Кури, если хочешь, — благодушно сказал Корсар. — Только дверь закрой, чтобы дым в квартиру не шел, а то Тонька не курит. Что тебе нужно?

— Мне нужен адрес директора фирмы «Марианна».

— Тонька почему-то обожает это имя. У тебя лишней сигареты не найдется? А то мне лень на кухню идти.

Они закурили, пока компьютер искал нужного человека в архиве. Им пришлось просмотреть две дискеты, прежде чем искомая «Марианна» выплыла на экран.

— Вот она, — негромко отметил сей факт Корсар. - ТОО «Марианна», четыре учредителя. Воронцова Нина Петровна, Дятлова Ольга Сергеевна, Сарычев Николай Павлович, Сарычева Мария Георгиевна. Директор Сарычев Николай Павлович, бухгалтер... Ах да, тебе он не нужен, тебе адрес нужен. Вот: Вешняковская улица, дом 8... Что с тобой?

У Ватеры вытянулось лицо.

— Это же Перово, если не ошибаюсь.

— Где-то там.

— А должны быть Фили или Филевский парк.

— Подумаешь — могут просто квартиру снимать или жить у родителей.

— Может быть... Не знаю.

— Я на твоем месте не маялся бы дурью с адресами, а с утречка съездил бы к директору в магазин. Можно вместе с Цезарем.

— Не, я к нему ночью наведаюсь. У меня есть еще один якоречек. От тебя позвонить можно?

— Дурацкий вопрос, — сказал Корсар и пододвинул ему телефон.

Чеха он поймал в буквальном смысле слова на пороге. Сказав, что ждет его в восемь вечера, Валера поехал к себе домой. Надо было переодеться, взять машину — не на такси же на свидание ехать.

Торопиться в принципе было некуда. Чех явился без четверти восемь и сначала был разочарован, узнав, что ехать надо