Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

– По обстановке. – Он усмехнулся. – Я – парней будить. Кофе выпьем в пути.

И он успел все: скомандовать мирно сопевшим, видевшим сорок пятые сны Симуре и Полосатику: «Подъем!» – и заварить растворимый кофе в большой термос. Катя, суетясь, лишь бумажные стаканы с собой прихватила.

– А мне мать вчера поздно позвонила, – похвалился Полосатик-Блистанов, прихлебывая черный кофе, когда они ехали к Выселкам. – Озаботилась: куда я пропал?

– Я ее вчера попросил тебе звякнуть, чтобы ты не бесился, – вставил сидевший рядом с ним на заднем сиденье Серафим.

Полосатик-Блистанов поперхнулся кофе.

– Я ей: «Мама, скоро ты прилипалу прогонишь взашей?» – уже совершенно иным тоном выдал он.

– И ее ответ? Мне интересно, – усмехнулся Симура, ладонью откидывая вьющиеся темные волосы со лба.

– А мать мне: «Не лезь в мою личную жизнь, сын. После тридцати пяти лет выслуги и каторжной работы я имею право на простое женское счастье». – Арсений и хотел бы соврать, да не смог: передал диалог с матерью буквально. Повернулся к Серафиму: – Ты, очковтиратель, вроде у тебя ложные глюки пиявками к мозгам присосались, да? Конфабуляция… Я все про нее вчера погуглил в Сети! Не твой случай. Катя, к моему великому сожалению, вы ошиблись в оценках. Он просто нам заливает, разводит нас бессовестно! Ты все помнишь, Серафимчик. Ты пацаном таскался в чайную. Зачем? И с отцом в супермаркет. Бубнил про зал торговый и тележку, кондиционер… Какое место было раньше, а? Чайная или магазин? Магазин или чайная? Ариадну Счастливцеву папик твой оставил на стоянке тогда. И она жива. А мертвая девица откуда взялась? Ариадна контачила с покойницей? Не пялься на меня тупо! Отвечай!

– Что такое конфабуляция? – растерянно спросил Серафим.

Катя и Гектор переглянулись.

– Это, самурай, словно в «Гамлете»: «Я безумен только при норд-норд-весте». А когда южный бриз, ты отличаешь сокола от цапли, – спокойно, сочувственно пояснил Гектор. – Выселки. Трекер к котельной через поле ведет. Где-то есть проселок, тропа туда. Ишхан ведь на тачке катается.

И точно: через пару минут они увидели съезд на проселок, вившийся лентой в еще не убранных полях кормовой свеклы, раскисший от дождей. Гектор круто свернул, прибавил скорость – фонтан грязи из-под колес «Гелендвагена»!

– Я его в магазине рассмотрел, – продолжил Гектор задумчиво. – Шрам на щеке у него не от ножа вроде. Не похож. А на ладони – точно не ножевой, рваный. Он рукой хватался за что-то, защищаясь.

Катя вспомнила протокол осмотра места убийства.

– Битое стекло от водочных бутылок… и много! Во дворе дома ведьмы полиция тогда обнаружила и в протоколе это отразила. Гек, мы читали про осколки.

– Тогда очень крупный осколок. Например… отбитое горлышко от бутылки. Порой оно страшнее финки, – произнес Гектор.

Миновали мрачную старую котельную. Пустой барак для рабочих. Впереди возникло небольшое одноэтажное кирпичное здание, похожее на контору, в строительных лесах, с новой гофрированной крышей. Возле – блоки, мешки с цементом, столбы для ограды и сетка-рабица, сложенная у стены. Похоже, бывшую контору переделывали под просторное жилье. Чуть в стороне – бытовка. От нее отъезжала «Киа». Алый маркер на экране мобильного Гектора вновь запульсировал.

Гектор преградил внедорожником путь кроссоверу Ишхана – тот уже куда-то собрался ни свет ни заря. И выпрыгнул из «Гелендвагена». Ишхан тоже вышел из машины.

– Продолжаем разговор, – объявил ему Гектор.

Катя, Серафим и Блистанов, покинув машину, приблизились к ним. Катя огляделась – место уединенное. Со стороны проселка их сейчас заслоняло здание заброшенной котельной.

– Чего приперлись? – грубо бросил Ишхан. Его кавказский акцент от волнения стал более заметным. – В магазине приставали. И домой ко мне теперь сунулись. Я вас не звал. Убирайтесь!

– Хата твоему родичу принадлежит? – игнорируя его неприветливость, осведомился Гектор, кивая на контору в строительных лесах. – Подобно многому в Кукуеве? Тигран тебя сюда поселил? Слышали мы, что арендованный магазин он вскоре подарить тебе вознамерился. А хата – тоже подарок? Или плата за старую услугу? Или за молчание? Откупается Тигран от тебя, парень?

– Не твое дело. Все это наши семейные вещи, – отрезал Ишхан. – Проваливайте! А не то я полицию вызову. Вы кто вообще такие?

– Вчера ночью тебе Тигран сообщил, кто я, и кто моя жена, и кто капитан полиции Блистанов. Четвертого ты отлично знаешь. Да, наверное, и не вчера справки наводили вы на пару, а гораздо раньше, едва мы появились в вашем богоспасаемом Кукуеве.

– Кукуев не мой, – ответил Ишхан и спародировал горько: – «Мы люди не местные».

– Я много раз был на Кавказе. Я там воевал. Жестокость и благородство, варварство и доблесть, месть и милосердие – все вмещает блистательный Кавказ. – Гектор шагнул к Ишхану, но тот отступил в сторону, держа дистанцию. – Тебе внешность изуродовали не в родных горах. Все случилось здесь одиннадцать лет назад. И ты тогда был маленьким пацаном – жертвой междоусобной войны, одиноким сиротой в чужой стране, пригретый… расчетливым, хитрым типом, сделавшим тебя невольным соучастником преступления. Убийства. Ты достаточно видел и немало знаешь. И ты до сих пор живой. А мог бы уже кормить червей, потому как твой родич Тигран…

– Ты идиот! – Ишхан внезапно начал смеяться – все громче, громче. – Про тебя слухи в городе – ты суперкрутой. Почти Хантер-киллер. Вроде полковник бывший. А ты… просто осел!

– Оскорблениями ничего не добьешься, – спокойно парировал Гектор. – Одиннадцать лет назад Тигран тебя, раненого, спас, увез от здешней полиции… от бдительного, но упертого майора Буланова. А сейчас и майор – покойник. Чуть жареным запахло – и твой родич его убрал. Буланов, возможно, подозревал… И до него слухи доходили о ДТП на дороге на Кручу, где ты едва не погиб. Буланов делал ложные выводы одиннадцать лет назад по ряду личных причин, зациклившись на Серафиме, а сейчас мог все и переиграть… Но не успел. Его грохнули. Я к тому, Ишхан, что старое дело-то усугубляется новым убийством. И ты уже взрослый. С тебя иной спрос. А тогда ты был мелкий. И любые твои действия законом не наказуемы из-за недостижения тобой возраста ответственности. – Гектор почти уговаривал Ишхана Рустамзаде.

Катя слушала мужа: «Гек пока еще осторожно распутывает свой гордиев узел, но когда же начнет… разрубать?»

– Если в дело сейчас вмешается полиция, для тебя, по сути мигранта, все закончится скверно, – продолжал Гектор. – А мы не полиция. Мы вольные стрелки. Я хочу от тебя немного. Я хочу знать известное тебе. Что ты видел и пережил тогда двенадцатилетним мальчишкой, подобно ему. – Гектор кивнул на Серафима, и тот…

Словно у чайной, Серафим сомнамбулой двинулся