Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

19

Хижина была маленькой и холодной и состояла, кроме подвала, из гостиной и кухни с небольшим столом и четырьмя стульями, туалета и спальни. И все же Чарли продемонстрировал свое жилище с гордостью. Оно было его собственным, сказал он. Мария плакала и звала маму, но он сказал, что теперь они двое – семья. Они теперь все, что есть друг у друга. Она не поняла, что он имел в виду. Они ведь не могут быть родственниками, потому что она никогда раньше его не видела. Они даже не были знакомы. Ей постоянно хотелось плакать.

Чарли сидел за столом и задумчиво смотрел в окно. В общем, он не казался плохим. Он выглядел обычным. Не был уродом, одежда была чистой и аккуратной. Но зачем он тогда запер ее тут? Ему нужен выкуп? Но ведь мама с папой не богачи. Глаза у нее снова наполнились слезами при мысли, как, должно быть, волнуется мама. Как в тот раз, когда она шла по следам белки и забыла следить за временем. Когда она вернулась, мама душераздирающе зарыдала и сказала, что Мария никогда больше не должна уходить, ничего не сказав. И Мария плакала вместе с ней.

Сегодня Чарли не было шесть часов, и все это время она снова сидела в подвале. Где он пропадал? Договаривался о выкупе за нее? Он принес собой краски разных цветов. Кисточки и мелки. Сперва она подумала, что это для нее, но он сам стал рисовать – на стене. Сначала большим фломастером. Непонятно что. Кажется, тело человека. У нее мурашки поползли по коже.

Она стала осматриваться в хижине. Тут мало что говорило о личности хозяина. Когда-то хижину использовали рыбаки для ночевки, сказал Чарли. Дерево стен было сухим и тусклым, мебель – старой и обшарпанной. Здесь держался затхлый запах, и если Чарли не поддерживал огонь в печке, то температура молниеносно падала, так что зуб на зуб не попадал.

«У этого дома своя история», – сказал он в самом начале и холодно улыбнулся. При этом на лице у него появилось странное отсутствующее выражение, из-за которого Мария подумала, что тут что-то не так.

– Сделай мне бутерброд, – внезапно попросил он и посмотрел на нее, будто впервые видел.

Трясущимися руками Мария достала из пакета разрезанную булку, намазала обе половинки толстым слоем майонеза, положила на одну из них ветчину и сыр и накрыла другой.

– Дай пиво, – потребовал Чарли.

Она принесла пиво и осталась стоять, разглядывая снег за окном. Деревья тесно обступили хижину, но она различала за ними очертания озера, не до конца затянутого льдом. Однажды она заметила косулю, которая шла на водопой.

Чарли проследил за ее взглядом.

– Ты же знаешь, что в лесу есть медведи, верно? Они еще не уснули в берлогах. Ждут первой настоящей пурги. Примерно в ста метрах отсюда живет медведица. У нее медвежонок. Нельзя выходить на улицу. Там опасно.

Мария сглотнула. Быть может, медведица ловит рыбу в озере. Если наткнуться на нее с медвежонком, можно поплатиться жизнью. Она с большим уважением относилась к медведям, особенно бурым, которые одной огромной лапой могут сломать шею буйволу.

– Тебе надо поесть. Сядь.

Мария села по другую сторону стола. Ей не хотелось есть, она вообще ела очень мало с тех пор, как попала сюда. Все это казалось ей странным. Почему он не упоминает о выкупе? Не говорит, что, если ее родители заплатят, она вернется домой? Пока он не сказал ни слова о ее семье.

– Это просто выезд на природу, – сказал он неожиданно. – В один прекрасный день, когда мы станем хорошими друзьями, мы поедем покататься на машине. Нам нужно столько всего успеть.

Успеть? О чем это он? Мария никогда не бывала так далеко в чаще леса. Ей подарили мобильник на день рождения, но теперь его не было, хотя он и лежал во внутреннем кармане. Это Чарли забрал телефон? Из-за этого она не может связаться с родителями и сообщить, где находится. Они будут беспокоиться. Утром она попробовала спросить Чарли, нельзя ли поехать в какое-то место, где есть мобильная связь, чтобы позвонить маме и сказать, что с ней все в порядке. Это вызвало у него дикий приступ ярости, который ошеломил ее. «Ты не хочешь быть со мной? В этом дело?» Она промолчала. Внезапный гнев Чарли напугал ее. Он взорвался так неожиданно. Таким она еще не видела его за то короткое время, что они провели вместе. На мгновение она поверила, что он ударит ее.

– Мы можем пойти погулять после еды? – спросила она.

– Возможно, – пробормотал Чарли, затем подтянул штанину брюк и закинул оголившуюся ногу на стол. Нога была бледной и напоминала обезьянью. – Видишь все эти волосы, малыш? Какие они черные. Как думаешь, я похож на муху?

Она активно замотала головой, а Чарли продолжал рассматривать ногу. Точнее, волосы на ней. С тех пор как Чарли вернулся после шестичасового отсутствия, он вел себя еще более странно. Где он пропадал? Когда он вернулся, он был зол. Хлопнул дверью и ударил ногой металлическое ведро для мусора. От страха она дрожала всем телом. А теперь казалось, он был в двух местах одновременно: рядом с ней и где-то еще.

Чарли опустил ногу и, жуя бутерброд, стал рассматривать ее. Такого взгляда она еще не видела. Как будто в нем была скорбь. Или жалость. Ей это не нравилось.

– Я не должен был приводить тебя сюда, – сказал он.

– Почему?

Внезапно в хижину проник холод, словно просочился сквозь стены. Что, если он устал от нее? Что он тогда сделает?

Чарли смерил ее взглядом, от которого у нее мороз пошел по коже. Она вжала голову в плечи.

– Ты никогда не сможешь понять.

– Понять что?

Он покачал головой и оттолкнул тарелку с бутербродом.

– Тебе надо поработать над майонезом. Ты намазала слишком много. Все равно что жевать кусок хлеба с птичьим пометом.

Мария сглотнула, чувствуя, как к глазам снова подступают слезы. В этот момент с улицы донесся какой-то стрекочущий шум. Чарли встал и подошел к окну. Прошло некоторое время, прежде чем она поняла, что это. Где-то над лесом кружит вертолет. Потом она увидела его вдалеке над вершинами деревьев. На боку было написано «Патруль штата». Смогут ли они разглядеть маленький домик, почти полностью скрытый за деревьями?

Стрекочущий звук продолжался какое-то время, а потом затих. На подсознательном уровне Мария чувствовала, что ищут именно ее. Но что она могла поделать? Раз