Черная рука - Стефан Толти

свободу не меньше американцев, но их обескураживал механизм работы политической системы Америки и они сомневались, следует ли ей вообще доверять. Петрозино призывал американцев проявить терпение к его народу. Среднестатистический итальянец, по его словам, «много работает, довольствуется простыми радостями, любит красоту и устраивает своих детей учиться в государственные школы. Он достоин того, чтобы его просвещать»[210].

Когда журналист опубликовал свою статью, выпускающий редактор сопроводил ее следующим заголовком:

«ПЕТРОЗИНО – ДЕТЕКТИВ И СОЦИОЛОГ».

* * *

Каждое утро сотрудники Итальянского отряда прибывали в дом 175 по Уэверли-Плейс, одетые в рабочие комбинезоны и широкополые фетровые шляпы, которые тогда только-только входили в моду среди contadini[211]. Шеф отряда просматривал сотни зацепок, полученных от nfami, и распределял их между детективами. Затем мужчины по одному или по двое покидали помещение и неторопливо направлялись по Уэверли выполнять задания, переодетые в строителей, якобы высланных на ремонт сдаваемой в аренду недвижимости.

Насилие со стороны Общества нарастало пугающими темпами. Бомбы рвались в Маленькой Италии, Бруклине и Ист-Сайде. В Уильямсберге, районе на севере Бруклина, трое полицейских охраняли магазин, когда его кирпичный фасад вдруг обрушился с оглушительным грохотом. Заряд динамита был установлен внутри без ведома хозяев. Магазин практически разорвало на куски. Никто не видел бомбиста, и полиция так и не смогла установить, как удалось пронести взрывчатку в помещение[212]. Письма другим предпринимателям сулили то же самое. «Если ты не заплатишь, великий трус, – гласило один из них, – то тебя ожидают страдания. Сопротивляться бесполезно. Теперь смерть будет смотреть тебе в лицо»[213].

Серрино Низзарри был пекарем, державшим магазинчик в доме 98 по Баярд-стрит, на территории нынешнего Чайнатауна. Как-то раз Энтони Фазиа из «Черной руки» совершил покушение на его жизнь, выманив из парикмахерского кресла и попытавшись ударить ножом в грудь, однако Низзарри сумел увернуться и сбежать. Ему пришло письмо, уточняющее, с кем он имеет дело: «В нашем Обществе, помимо итальянцев, состоят и полицейские с юристами. Если вы „сольете“ куда-нибудь содержание письма, то мы узнаем об этом сразу»[214]. В послании также говорилось, что как только он будет готов заплатить деньги, то должен вывесить в своем окне красный носовой платок.

Но красный платок так и не появился. Низзарри решил сопротивляться.

Однажды вечером он выпекал хлеб в подвале своего магазинчика, рядом с ним находились его дочь и ее ребенок. Ощутив чье-то присутствие, Низзарри поднял глаза и увидел медленно спускавшегося по лестнице в подвал мужчину. Это был Фазиа. Бандит из «Черной руки» заметил пекаря и, вытащив пистолет, направил его в грудь хозяина. В замкнутом пространстве подвала два выстрела бахнули оглушительно. Пули не попали в пекаря, но дочь его в волнении опрокинула кастрюлю с кипятком прямо на своего ребенка, издавшего ужасный крик. Малыша ошпарило насмерть[215].

Итальянский отряд выследил Фазиа, арестовал и доставил в городскую тюрьму временного содержания, известную под прозвищем Гробницы. Фазиа отказался от адвоката. Явившись в суд, он вызывающе заявил с трибуны: «Я сяду в тюрьму, но он [Низзарри] за все заплатит. Мои друзья о нем позаботятся на славу. Прочтите письмо. В нем все написано»[216]. Фазиа вел себя нагло, но Итальянский отряд ощутил удовлетворение от маленькой победы: Низзарри встал и решительно дал показания против своего преследователя, после чего бандиту ничего не оставалось, кроме как провести лучшие годы жизни в Синг-Синге. Будь таких исходов больше, Общество понесло бы ощутимый урон.

Битва между «Черной рукой» и Итальянским отрядом стала популярным предметом разговоров в городе. Даже дизайнеры бижутерии не остались в стороне. Одна из газет сообщила, что «”Черная рука” сейчас в моде», и далее поведала, что «после недавнего заявления детектива Петрозино из полиции Нью-Йорка о том, что никакого „Общества Черной руки“ не существует [это была перевранная цитата: Петрозино сказал только, что никакой общенациональной организации не существует], все это стало восприниматься как шутка». Далее шел рассказ о том, как уличные торговцы начали продавать маленькие металлические сувениры в виде черных рук – в качестве брелоков для часов или нагрудных значков. Спрос, сообщала газета, намного превосходил предложение. В магазинах на Манхэттене даже стали предлагать специальную писчую бумагу с эмблемой «Черной руки» и соответствующие конверты, чтобы можно было отправить любимой девушке или двоюродной бабушке в Рочестер письмо, подписанное „Черной рукой“». Символы смерти и ужаса были подхвачены светским обществом, все это «превратилось в настоящую моду»[217].

Однако среди людей попроще продолжало бушевать настоящее насилие. В соседнем Уэстфилде, штат Нью-Джерси, возвращавшегося домой в час ночи Джона Клируотера, «белого» (в смысле, не итальянца) владельца ресторана, подкараулила банда «Черной руки», незадолго до этого угрожавшая его жизни. Преступники наставили на него оружие, однако Клируотер выхватил свой пистолет и принялся отстреливаться. Ресторатор упал на землю, задетый двумя пулями. Члены Общества тут же набросились на него с кинжалами и стали наносить удары в шею и лицо. Клируотер истек кровью на месте[218].

Ни одна деятельность не гарантировала отсутствие внимания со стороны «Черной руки». Когда пароход «Сибирь» с грузом фруктов из Вест-Индии вошел в гавань Нью-Йорка и пришвартовался к пирсу № 1, его сицилийскую команду уже ожидала пухлая пачка корреспонденции. Один из моряков вскрыл адресованное ему письмо и обнаружил в нем записку от Общества. «Если команда не заплатит „Черной руке“ по пятьдесят долларов с каждого, – гласил текст, – то моряки будут убиты один за другим». Капитан приказал передать это сообщение в Итальянский отряд. «Нет! – категорически отказались мужчины. – Ради бога, нет! Мы ни в коем случае не должны этого делать! Иначе нас убьют тут же!» Отказавшись покидать судно, сицилийцы отсиживались в своих каютах, «сбившись в кучу, как овцы, не выпуская из рук револьверы, в основном одолженные, а у кого-то были только дубинки». Матросы внимательно присматривались к каждому грузчику, поднимавшемуся на борт, пока фрукты выгружались из трюма. Команда так и не успокоилась, пока судно не отчалило из Нью-Йорка[219].

Итальянцы Нью-Йорка откровенно паниковали. Тони Марендино, младший сын подрядчика, исчез с одной из улиц Бруклина средь бела дня. Итальянский отряд обратился к отцу мальчика, однако тот отказался с ними разговаривать. Но даже без помощи семьи отряд сумел вычислить похитителей, коими оказались Сальваторе Пекони и Вито Ладука. Первый давно был связан с «Черной рукой» и ранее уже задерживался за похищение ребенка. Обоих арестовали и поместили в тюрьму в ожидании решения большой коллегии присяжных. Но как только об этом стало известно отцу жертвы, тот немедленно бросился в суд и стал