Искатель, 1996 №1 - Торн Смит

Вули в пределах кладбища Облачная Лужайка, на склоне пологого холма к северу от Уорбертона. Получилось, что похоронена она всего лишь в нескольких футах от первой миссис Т. Уоллес Вули. Две дюжины лимузинов следовали за катафалком, а цветов навезли целую гору. Доктор Фергюс Пейтон, пастор сгоревшей церкви, произнес надгробную речь в малой аудитории Гражданского центра, где проводилась церемония. А над могилой Дженнифер он прочел молитву. Могилу вырыли глубокую, камень приготовили внушительный, весом в тонну, однако же мистер Вули не чувствовал успокоения. Уж если правдой оказалась молва о Черной Мессе, то, может быть… Вот похоронят ее среди христиан и без кола в сердце, а она потом и пойдет гулять. О таких вещах говорят в народе. Народная мудрость, она, знаете ли…

После церемонии он чувствовал себя еле живым. Так ведь с позавчерашнего дня не ел ничего, кроме чашки кукурузных хлопьев с ломтиками банана! Из своего офиса мистер Вули позвонил Бетти Джонсон в отель. Ее на месте не оказалось. Нужно сказать, она сама, в одиночку, ездила на кладбище, желая издали увидеть торжественную и печальную церемонию, и, когда разглядела в толпе склоненного мистера Вули, слезы сочувствия выступили у нее на глазах. Он же не в меру огорчился, узнав, что ее нет. Жаль, не знал Вули, что она думает только о нем, но, опасаясь скандала, старается сейчас держаться от него подальше.

В дверях показался управляющий офисом Симпсон, с папкой под мышкой.

— Шеф? — обратился он с елейным подобострастием. — Одно слово!

Ему было позволено войти.

— Черный день, — заявил Симпсон, — но человек вашей выдержки, шеф! — Он сел. Вполне отчетливо, но в более низком, несколько приглушенном тоне мистер Вули услышал его последующие слова: «У бедняги вид ужасный. Ну дак и ничего странного, если с молоденькой трахается. А лицо-то вытянулось будто от скорби, вот лицемер. Как если бы никто и знать не знал о его Бетти! Надеюсь только, что он не разведет опять свою обычную проповедь. Во всяком случае, я должен провентилировать с ним этот полис Крилмана».

К концу этой краткой «речи» мистер Вули медленно поднял голову и уставился в лицо управляющему. Он заметил, что, хотя его уши воспринимали негромкие слова Симпсона, губы последнего не двигались. Ужасное подозрение возникло у мистера Вули. Он проговорил, не сводя глаз с непривлекательного лица своего управляющего офисом:

— Симпсон, вас беспокоит полис Крилмана!

Симпсон позеленел, его глаза выкатились из орбит, легли на нижние веки: зрелище было настолько отвратительное, что Вули отвернулся.

— Откуда вы знаете, что я о Крилмане? — проскрипел Симпсон, а другим тоном добавил: «Иисусе, старый святоша научился читать мысли!»

— Боюсь, что это именно так, — сообщил ему мистер Вули. — Можете идти, Симпсон. И если кто-нибудь спросит меня, скажите, что я ушел домой, я нездоров. В порядке исключения вы скажете правду, — добавил он.

На улице многоголосый шепот, подобный шуму моря, накатился на него, затопил уши. Оно вернулось — «гудение в ушах», — притом десятикратно. Мощный прибой вздымался и опадал. Говорило множество людей, и разобраться было очень трудно. Потрясенный и раздавленный, стоял мистер Вули, так сказать, на берегу. Он вспомнил проклятие жены. Но она мертва, с ней умерло и проклятие — шепот, наполнявший его уши, исчез с ее смертью. А теперь он вернулся, стал сильнее прежнего. Может быть, вернулась и она?

Совсем рядом прошел мужчина не очень заметной внешности, глаза довольно серьезные — но когда его «голос» выделился из общего шума, мистер Вули содрогнулся, услышав, каким потоком брани он мысленно поливает свою тещу.

Мистер Вули вздохнул. Он подозвал такси, велел отвезти его в Уорбертонскую больницу, откинулся на спинку сиденья и замер, надеясь найти утешение в движении, как столь многие американцы до него.

Водитель, лупоглазый юноша с ножевым шрамом на щеке, ответил:

— Да, сэр. — Что-то сказал о погоде, но, поскольку разговор не завязался, ушел в свои мысли. О, лучше бы он ушел во что-нибудь другое! Мысли оказались непечатными совершенно, они все имели отношение к женщине, с которой он провел прошлую ночь. Мистер Вули заткнул пальцами уши и убедился, что это ничего не меняет. Хочет он или нет, слушать придется. Звуки, очевидно, проникали в его сознание более прямым путем, нежели чем через все эти слуховые ходы и барабанные перепонки…

Расплачиваясь с водителем, он старался не смотреть ему в глаза. Потом мистер Вули вошел в больницу, и ему сказали, что доктор Мэнникс примет его немедленно.

ГЛАВА 13

ПРОТИВОЯДИЕ

Доктор Фрэнк Мэнникс, у которого был выбритый до синевы подбородок и стекла в очках толстые, как донышки бутылок, подумал, глядя на мистера Вули: «Мешки под глазами — наверняка почки не в порядке». Вглядевшись в это хмурое лицо, исполненное трагедии, он мысленно добавил: «Вероятно, воспаление мочевого пузыря». И с удивлением увидел, как мистер Вули вдруг остановился, будто кто-то невидимый дал ему по зубам.

— Доктор Мэнникс, — начал Вули, стараясь не встречаться с ним глазами. — Я в тяжелом состоянии.

— Садитесь, мистер Вули, — предложил тот.

Вули казалось, что доктор, как и все прочие, сначала произносил слова губами, а потом переходил на вполне слышимый монолог, но уже без движений губ. Мистеру Вули вовсе не хотелось этот монолог слышать. Чтобы заглушить его, он стал тихонько напевать. Выбрать что-либо подобающее случаю он так быстро не мог, поэтому спел песенку, популярную во времена его детства — мистеру Вули тогда было лет пять, он ее запомнил с грампластинки.

Исполняя по случаю эту песенку, мистер Вули старался радостными телодвижениями показать доктору, что все в порядке, он не сошел с ума. Доктор Фрэнк Мэнникс смотрел и слушал. Он много чего насмотрелся и наслушался за свою долгую жизнь.

— Ха-ха, — засмеялся мистер Вули, допев до конца. Смех получился очень неубедительный, — Я пою для того, чтобы не слышать ваших мыслей, доктор. Забавно, а? Ха-ха. Доктор, я слышу мысли людей вокруг меня. И ничего с этим не могу поделать. Все, что люди думают, я слышу. Это ужасно. Я разваливаюсь. Таксист спал ночью с бабой. Теперь он ездит и все это вспоминает. Я буквально оказался с ними в постели. Отвратительно, нет? Вы бы послушали этот звук — когда люди думают, — звук неприятный. От рождения до смерти, доктор, они говорят, и говорят, и говорят. Какой в этом смысл, скажите мне, Бога ради? Это как ветер в лесу… или тот бессмысленный звук, с которым планеты, наверное, несутся сквозь пустоту…

Доктор Мэнникс вздохнул.

— Давно у вас эти