Искатель, 2002 № 07 - Журнал «Искатель»

пор состоянием должен был распоряжаться Гатлер. А потом полковник вручил своему помощнику резную шкатулку, найденную им в развалинах древнего храма, чтобы тот передал ее в Британский музей. В шкатулке были алмазы!

— Их блеск ослепил Гатлера.

— Да, Холмс, ослепил. Алмазы лишили разума до того ничем не запятнавшего свою честь человека. Но именно алчность Гатлера, как подозревал Генри Райдер, сохранила жизнь девушке. Завладев алмазами, Гатлер и не помышлял о том, чтобы расстаться с ними, как и о том, чтобы известить власти о кончине полковника, что опять-таки означало потерю обретенного состояния, ведь Кэтрин не преминула бы поведать о сокровище. Нет сомнений, Гатлер без труда нашел бы способ избавиться от единственного свидетеля своего падения, но ему не давало покоя завещание: он мог стать еще богаче! Негодяй знал, что близких родственников у Эдгара Бишопа и его жены не было. Вместе с тем ему было прекрасно известно, что не бывает так, чтобы у наследства не оказалось хозяев: если на него не претендует какой-нибудь троюродный племянник или двоюродная тетушка, все без лишних хлопот отходит государственной казне. Смириться с этим обуянный жадностью Гатлер не мог, но что ему было делать? Вынырнуть из небытия? В этом был риск потерять алмазы. Не приняв никакого решения, Гатлер, ни на шаг не отпуская от себя Кэтрин, приехал в Калькутту. Алмазы позволили ему вести роскошную жизнь. Прошло несколько лет. Без удержу предаваясь азартным играм, Гатлер мало-помалу спустил большую часть богатства. Мысли о деньгах и собственности покойного Эдгара Джона Бишопа все чаще приходили ему в голову. К тому же, поджимало время. Кэтрин исполнилось девятнадцать. До окончания его опеки оставалось всего ничего. Однако важнее было другое: истекал срок, определенный британскими законами, после которого пропавшие без вести официально считаются умершими, и после которого можно заявлять о правах на их состояние. Гатлер панически боялся, что права эти кем-то будут предъявлены. И в сопровождении Кэтрин он отправился в Лондон. Чтобы не привлекать внимание к своей персоне и оградить Кэтрин от опасных для него контактов, он снял скромную квартиру в доме Стилов, хотя мог позволить себе апартаменты в любом отеле. Для пущей безопасности, уходя из дома, он усыплял девушку.

— Он искал возможность обойти закон, — сказал Холмс.

— И почти нашел ее. Некий законник-крючкотвор за приличную мзду взялся споспешествовать ему. Еще неделя-другая — и Кэтрин была бы отдана под пожизненную опеку Эптону Гатлеру, как умственно неполноценная. Вот тогда он и явил бы себя миру, во всех подробностях расписав последние дни Эдгара Джона Бишопа и наплетя кучу выдумок, почему не сообщил о кончине полковника ранее. Собирался ли Гатлер своими порошками действительно свести Кэтрин с ума, этого во время судебного разбирательства установить не удалось. Райдер, Дерек Стил и Элизабет Флайт были уверены в этом. Но доказательства! Их не было.

— Слово против слова, — резюмировал Холмс. — Шаткая почва для обвинения.

— Потому-то Гатлер и вывернулся! Алмазы? Он заявил, что сам нашел их. Заточение Кэтрин? Гатлер объяснил это заботой о ее здоровье. Порошки? Он сослался на рекомендации врача, к которому якобы обращался в Калькутте. О чистоте его помыслов, по мнению Гатлера, говорило и то, что за эти годы им не было потрачено ни пенса из состояния полковника, хотя в принципе он имел для того полномочия. Это ли не свидетельство его невиновности?

— Это свидетельствует лишь о наличии у Гатлера кое-каких умственных способностей, — заметил Холмс. — Ловкий ход.

— В изворотливости Гатлеру не откажешь, — согласился я. — Засадить за решетку его так и не удалось. Но Кэтрин Бишоп из-под его опеки Генри Райдер все-таки вырвал. Возможно, как честно сказала нам с Лестрейдом мисс Флайт, не получилось бы и это, будь Кэтрин чуть моложе. Но за две недели до суда ей исполнились означенные в завещании двадцать лет. В общем, Кэтрин Бишоп стала свободной и богатой. И еще — счастливой невестой.

— Дерек Стил? — хмыкнул Холмс. — Ох, уж эти нежные чувства! Дальше, Уотсон, дальше!

— Рассказанное мисс Флайт повергло инспектора в лихорадочное состояние, сродни тому, какое охватывает заядлого охотника, предвкушающего большую добычу. Он расспросил ее об обстоятельствах, при которых с уст Гатлера сорвались угрозы адвокату. Мисс Флайт сказала, что это произошло у здания суда сразу после завершения слушания дела. Выйдя первым и дождавшись Райдера, опозоренный Гатлер бросил ему в лицо: «А с тобой я еще посчитаюсь, мальчишка».

«Он съехал с квартиры, этот Гатлер?» — спросил Лестрейд.

«Конечно. Как только понял, что происшедшее чревато для него большими неприятностями».

«Его адрес… Вы не знаете его нового адреса?»

«Разумеется, знаю, — как будто даже обиделась мисс Флайт. — Он же был ответчиком по делу, которое вел мистер Райдер. Одну минуту».

Девушка встала и вышла в приемную. Внешне она была абсолютно спокойна, что порадовало меня и как врача, и как человека. Прошло меньше минуты, и мисс Элизабет Флайт снова появилась в кабинете с листком бумаги в руке.

«Вот».

Лестрейд бросил взгляд на написанное, присвистнул и вскочил.

«Нам пора, мисс Флайт, — сказал он. — Взгляните, Уотсон».

Я взял листок и прочитал: «Кенсингтон-роуд, 24». И тоже поднялся.

«Нельзя медлить ни секунды, — подтвердил я слова инспектора. — Вы нам очень помогли, мисс. Убийца Генри Райдера будет схвачен и получит по заслугам».

«Пора, Уотсон, пора!» — торопил меня Лестрейд.

На бегу инспектор отдал приказание полисмену проводить мисс Элизабет Флайт до дома. Полисмен гаркнул: «Будет исполнено, сэр!» — но мы были уже далеко.

Лошадь, не привычная к такому обхождению, вняла, наконец, кнуту и окрикам кэбмена и показывала завидную скорость. Хэнсом бросало из стороны в сторону, но мы не обращали на это внимания.

«Он у нас в руках, — твердил Лестрейд. — Он у нас в руках».

Вряд ли какой другой экипаж смог бы домчать нас до Кенсингтон-роуд быстрее. Бока лошади были в мыле.

Дом 24 высился ярдах в тридцати от места трагической гибели Райдера.

«Ну что, доктор, птичка в клетке?» — засмеялся Лестрейд.

«Если не упорхнула», — сказал я.

«Чую, здесь он», — уверенно произнес инспектор и дернул шнур звонка.

«Мистер Гатлер не принимает».

Толстушка-горничная в наколке попыталась заступить нам дорогу.

«Нас примет», — заверил инспектор и, решительно оттеснив горничную, вошел в дом. Я последовал за ним.

«Где?»

Толстушка даже присела, словно в книксене, и пролепетала:

«Вот его дверь».

Лестрейд повернул ручку — закрыто. Постучал, а потом и крикнул:

«Гатлер, откройте! Полиция!»

Скрипнул ключ в замке, и дверь открылась.

Перед нами стоял человек огромного роста, мощного телосложения, с густой окладистой бородой. Глубоко посаженные глаза