Искатель, 2002 № 07 - Журнал «Искатель»

том. Отец поделился своими соображениями с родителями, но те были настолько озабочены постигшим их несчастьем, что отмахнулись от мальчика. «Чтобы такой человек жил в нашем скромном пансионе? Да как тебе в голову такое пришло? — удивились они. — Брось эти глупости. Мало ли Дойлей в Англии». Но отец и в детстве отличался строптивостью и упорством. Он отправился на Монтегю-плейс, где жил теперь Конан Дойл, чтобы увидеть писателя. И он увидел его! Это был их прошлогодний жилец!

Миссис Носдах прервала свой рассказ и разгладила несуществующую складку на скатерти. Воспользовавшись паузой, я спросил:

— Он не пытался поговорить с ним?

— Зачем? И о чем? Ему достаточно было знать, что сам Артур Конан Дойл жил — пусть всего три дня — под одной с ним крышей.

— Красиво и правдоподобно, — оценил я. — Но вы сказали, что у вас есть сомнения…

— Иной фантазией так дорожишь, что видишь то, что хочется увидеть, а не то, что есть на самом деле. И забываешь то, что мешает верить. И веришь в то, чего не было. Через всю жизнь отец пронес память об этой встрече. И если бы кто-нибудь доказал, что ее не было, — это стало бы для отца настоящей трагедией. Как я уже говорила, общительный и веселый, он тем не менее мало кому рассказывал о самом примечательном эпизоде своего детства. Быть может, боялся, что какой-нибудь сухой рационалист разрушит эти воспоминания. А может быть, в глубине души и сам колебался: было ли это в действительности или та встреча — всего лишь мальчишеские грезы. Однако со мной он говорил об этом часто. Он был уверен, что Конан Дойл не просто так остановился в их пансионе. Ранее совершенно случайно выбрав Бейкер-стрит местом проживания Холмса и Уотсона, теперь он хотел погрузиться в атмосферу этой улицы, пройтись по ее мостовой, посмотреть на дома 109 и 111, которые, видимо, послужили прототипами знаменитого дома № 221-6. Все это было необходимо Конан Дойлу, потому что тот приступал к большой работе — к созданию «Приключений Шерлока Холмса», цикла рассказов о Великом Сыщике. В нашем доме, торжественно говорил отец, возможно, пришел к писателю сюжет «Скандала в Богемии», а может, «Тайны Боскомской долины» или «Пяти апельсиновых зернышек». И еще отец говорил, что образ миссис Хадсон навеян его матерью, тоже шотландкой, ибо Хадсон — это Носдах наоборот!

Миссис Носдах испытующе смотрела на меня, а я отводил взгляд. Наконец, выговорил через силу:

— Я обратил на это внимание. Еще вчера. Но должен заметить, миссис Носдах, что хозяйка квартиры по адресу «Бейкер-стрит, 221-6» перестала быть безымянной в «Знаке четырех», то есть до весны 1890 года, когда в дверь пансиона, если верить словам вашего отца, постучался атлетически сложенный загорелый человек.

— А вы спрашивали, откуда у меня сомнения! — мягко улыбнулась миссис Носдах. — Но каждому из нас нужна своя игра. Нужна она была и отцу. И никто не смеет посягать на нее. Даже дочь.

По лестнице застучали каблуки.

— Я готова! Что же вы?!

Я обернулся. Строгих линий полупальто подчеркивало стройность фигуры Урсулы МакДоул.

— Простите, Урсула. Две секунды… Простите, миссис Носдах. — Я понизил голос: — И спасибо вам. За доверие.

— Идите, — хозяйка пансиона одарила меня еще одной улыбкой — благословляющей, как мне показалось. И добавила тихо: — Ваша комната — это комната Артура Конан Дойла. Даже если это был не он. Ну, бегите же, молодой человек, не заставляйте девушку ждать! — И миссис Носдах подмигнула мне.

Чего-чего, а этого я от нее не ожидал. Я птицей взлетел по лестнице, ворвался в комнату, сунул рукопись в чемодан, схватил плащ и ринулся вниз по ступенькам.

* * *

Эдвард Бейкер, дорсетширский баронет и друг семейства Портмэнов, владевших землей, на которой была возведена почти четверть Лондона. Сэр Эдвард Бейкер, кто о вас знает? Годы стерли и титул, и имя, а фамилию… Улица пекарей, улица булочников. Всего лишь! Бедный сэр Эдвард! Историки, архитекторы и самые истые поклонники творчества Конан Дойла — только они и помнят о вас.

Улица как улица. Георгианские дома. Банки, магазины, рестораны, фотостудии, автобусы, чиновники, зеленщики, покупатели, полицейские, прохожие, туристы…

Я тоже был туристом. В смысле — зевакой. В смысле — паломником, прибывшим поклониться святым местам.

Вот дом более современных линий. Дом 221. «Эбби Роуд билдинг сэсайети». 221-6 — адрес Холмса. Литера «б» — то есть «бис», на французский манер, — указывала, что адрес дополнительный, относится ко второму этажу. В цокольном жила незабвенная миссис Хадсон.

Тогда дома под таким номером не было. Сейчас он перед нами. Знаменитый адрес — шикарная реклама! Поздравим «Эбби Роуд билдинг».

— У них в штате есть секретарша, среди обязанностей которой — отвечать на письма Шерлоку Холмсу, — сообщила Урсула. — Письма идут до сих пор.

— В ответном послании, — подхватил я, — она вежливо информирует, что Великий Детектив отошел от дел и вкушает плоды заслуженного отдыха на ферме в Суссексе.

— Он ушел на покой в 1903 или 1904 году, — добавила Урсула.

— Разводит пчел, гуляет по побережью, читает, наслаждается одиночеством, — в свою очередь добавил я.

— Иногда выполняет задания правительства, — не хотела уступать девушка. — Если его просит кто-нибудь рангом не ниже премьер-министра.

— Или когда того требуют интересы государства, — я тоже не желал уступать. — Как в деле фон Борка. Никто, кроме Холмса, не справился бы с ним.

— «Его прощальный поклон»?

— Точно. В этом рассказе Холмс прощается с Уотсоном и нами. Но мы не спешим расстаться с ним!

— Потому и используем настоящее время? — рассмеялась Урсула.

Я взял ее под руку. Вышло очень естественно.

— Он жив, — сказал я. — Во всяком случае, никто не видел надгробия над его могилой.

— Герои не умирают. — Рука девушки шевельнулась и освободилась со всей возможной деликатностью.

— Нам хочется, чтобы было так, — не допуская и намека на шутку, произнес я.

— Тогда легче жить, — кивнула Урсула. В голосе ее была печаль, и я понял, что лучшее для данной минуты — помолчать.

Мы шли по Бейкер-стрит, и в этом было что-то нереальное. Вот закрою глаза, открою — а я на Тверской.

— Спустимся в метро, — сказала Урсула, увлекая меня за собой.

Об удобстве лондонской подземки судить, конечно, лондонцам. Что до меня, то не будь со мной Урсулы, я тотчас запутался бы. Это метро совсем не похоже на московское, разобраться в котором куда проще. Не похоже оно и убранством станций. Бетон, штукатурка, изредка облицовочная плитка, прямые углы — минимум фантазии, сплошной прагматизм. Но станция «Бейкер-стрит», очевидно, тут на особом счету.