Аккорды смерти в ля мажоре - Елена Бриолле

во времена войны с Пруссией видал. Мы таких «ходячими мертвецами» звали. Обычно те, кто становился у них на пути, тоже умирали. А у меня же ещё внуки, да дочери тоже есть. Мне ещё рано умирать-то.

Мадлен на шаг отступила от перил, невольно дёрнув Ленуара за руку.

– А что в тот день давали в театре, не помните?

– Итальянскую комедь. Вот я его, аиста-то этого, и принял за Пьеро. Думал, он в русский ресторан или в театр пойдёт.

Ленуар вспомнил об убийце Николь. Не нужно было вставать между ним и смертью. Тогда они с Николь сегодня вместе зашли бы в знаменитый русский ресторан на Эйфелевой башне.

Ресторан здесь открыли ещё во времена Всемирной выставки 1889 года. Деревянные павильоны нарисовал Стефен Савестр. Павильон русского ресторана состоял из трёх частей, увенчанных крышами, которые одновременно напоминали вокзал и русские купола. Над ними развевались флаги в честь франко-русского альянса. Посетители с любопытством заглядывали в огромные стеклянные витрины, а тех, кто заходил внутрь, удерживали на месте ароматы традиционных русских расстегаев и пирогов.

– Вы обещали угостить меня оранжадом! – вернула Ленуара к действительности Мадлен. – Ну, я ведь первый раз на такой высоте, понимаете?

– До этого у нас ещё есть дела, мадемуазель! Сначала в театр.

У Мадлен горели глаза, и она с готовностью проследовала за Ленуаром в сторону эльзасской закусочной, где по соседству и располагался просторный театр Эйфелевой башни. Внутри десять рядов сидений полукругом обнимали сцену. Посетители занимали свои места – в театре собиралась дать концерт новая звезда парижской сцены – Аннабель Норин. Ленуар посмотрел программку и убедился, что организатором концерта значился Фабио Криг, бывший импресарио Изабель Понс.

Ленуар оставил Мадлен в зрительном зале, а сам подошёл к сцене. Там раздавал указания рабочим и декораторам высокий господин, по виду – ровесник Ленуара.

– Рояль прошу повернуть на тридцать градусов, вот так! Зрители не должны видеть пианиста, всё внимание сегодня на Аннабель. Так, пожалуйста, электрический луч наведите на моё место. Вот сюда, я помечу его крестом, так вам будет понятнее?

Прямая спина и звучный тенор. Такие люди привыкли к тому, что их слушают.

– Господин Криг? – обратился сыщик. – Я из префектуры полиции. Моя фамилия Ленуар.

– Ленуар? – переспросил импресарио. – Я где-то уже слышал вашу фамилию.

Он посмотрел на сыщика, слегка прищурив глаза.

– Я расследую обстоятельства смерти Изольды Понс.

– Изольды? Когда я узнал о её гибели, то никак не мог поверить в случившееся. Она была ещё так молода. Но, позвольте, разве речь идёт об убийстве?

– На её веере кто-то написал «Умри!», и певица после этого перерезала себе горло.

– То есть она сделала это сама, – сказал Криг, словно подводя итоги. – У неё было много завистников, но Изольда никого не боялась. Всегда шла вперёд. Она была настоящей этуалью.

– Перед ней открывались даже двери Оперы. Она подписала договор через вас или сама?

– Изольда всегда стремилась к независимости, – поправив манжеты, ответил Криг. – В ней жил дух непокорности и свободы, я в любом случае не смог бы её удержать. И потом Фабио Криг – не хозяин, выгуливающий породистых собак. Фабио Криг – создатель и разводчик. Я нахожу будущих звёзд и зажигаю их. Изольда должна была сиять ещё много лет. Как жаль, что она оказалась не готовой к успеху. Чтобы вынести успех, нужно иметь крепкие плечи, а не только мечты и желания.

– Вы давно работали с Изольдой Понс?

– Последние пять лет.

– Долгий период, чтобы вырастить звезду.

– Звёзды на дороге не валяются, господин Ленуар. Теперь моей музой стала Аннабель. Мы работаем вместе уже почти год. Оставайтесь на концерт. Вы будете очарованы её голосом. Мне жаль Изольду, это настоящая трагедия, но нужно смотреть вперёд. И однажды контракт с оперой Гарнье подпишет уже Аннабель.

– Где вы знакомитесь со своими протеже?

– На частных музыкальных салонах, где же ещё? Обе певицы обладают уникальным талантом и терапевтическим голосом. Оставайтесь, это будет волшебно. – Криг повернулся к рабочим и прикрикнул: – Не сюда, идиоты! Табурет и подставка для цветов должны стоять здесь.

– А почему вы не поехали с Изольдой в Анже? – спросил Ленуар.

– Свободная птица не должна чувствовать рядом с собой клетку, – медленно ответил Криг, наблюдая за Мадлен. – Разве можно удержать женщину при себе насильно? Это вы пытаетесь удержать при себе женщин, Габриэль, но женщины сами решают, когда приходить, а когда уходить, оставляя нас ни с чем. Лучше не оставляйте одну вашу спутницу, – сказал Криг, показывая глазами на Мадлен.

Девушка подошла к противоположному краю сцены и с удовольствием запустила нос в большую декоративную корзинку с цветами.

– Господин Ленуар, я вижу, что вы чем-то подавлены, – продолжил импресарио. – Вам нужно чаще слушать музыку. Вы знаете, что сейчас в Париже действует несколько терапевтических музыкальных обществ? Даже такому суровому полицейскому сеанс терапии пойдёт на пользу. Ах, Бернар, прошу, садитесь в первом ряду, – обратился Криг к одному из приглашённых музыкальных критиков. – Вот увидите, мадемуазель Норин – чистый самородок.

Ленуар подошёл к Мадлен. Что-то в разговоре с Кригом показалось ему странным, но он не мог понять, что именно.

– Мадлен, нас приглашают на концерт. Пойдём занимать места.

– Да? А может, лучше ещё погуляем? Обидно оставаться в зале, когда там такой вид… – сказала мечтательно девушка. – Что вам сообщил этот господин? Что он бросил Изольду ради новой певички?

– Мы останемся здесь. Когда ты ещё попадёшь в театр на Эйфелевой башне, дорогая? Присаживайся. Криг сказал, что не он изменил Изольде, а она ему. А теперь давай молча послушаем музыку.

Мадлен ничего не ответила, втянув в голову в плечи. Зрители заняли свои места. Пианист вышел под аплодисменты на сцену и скрылся за повёрнутый на тридцать градусов рояль. И вот на сцене появилась она, новая звезда Фабио Крига. Аннабель Норин, казалось, не шла, а плыла по небосклону. Её платье переливалось золотой нитью в лучах современного электрического прожектора, а волосы украшала диадема от Cartier в египетском стиле. Заиграли первые ноты, и голос Аннабель Норин взмыл под самый потолок театра поставленным сопрано. Зал дружно зааплодировал.

Ленуар закрыл глаза, сказав себе, что раз музыка лечит, то он воспользуется её терапевтическими свойствами. Однако единения чувств и мыслей не случилось. Ленуар слушал музыку, но его сердце продолжало биться равномерно. Он открыл глаза. Почему же так происходит? Аннабель двигалась по сцене, но каждый её жест, каждая вибрация голоса были просчитаны настолько, что она казалась куклой-автоматом, играющим на механическом пианино. Неужели это и есть новая звезда? Ленуар скрестил на