Аккорды смерти в ля мажоре - Елена Бриолле

Дени и повела его кататься на механических лошадках. Дени сначала удивился, когда Мадлен, вместо того чтобы бегать вокруг него и каждую минуту повторять, чтобы он держался покрепче, села на вторую лошадку и закричала «Йохо!», но потом мальчик понял, что, вероятно, теперь у него появится настоящий друг, и улыбнулся.

19. Четыре ножки

В каморку настройщика Ленуар приехал только после обеда. Мадлен принесла свой мешок с вещами к де Фижакам. Беатрис не удержалась и накормила всех картошкой на топлёном жире и запечённой куропаткой. Мадлен смущалась и за столом говорила только с Дени. Ленуар рассказал о своей ночной встрече с Шёнбергом и об Элизе. Когда де Фижак спустился провожать Ленуара, то на прощание крепко пожал ему руку. Уж выручил, так выручил. Затем Люсьен посмотрел на друга и сказал:

– А ты это серьёзно про Элизу? Видел, как на тебя смотрела Мадлен, когда ты о ней рассказывал? Девочка, кажется, начинает испытывать к тебе совсем не детские чувства.

– Она мне тогда помогла попасть в отель. Мадлен стала бы очень способным помощником.

– Тогда почему ты оставляешь её нам?

– Потому что я работаю один. Из-за меня уже пострадало столько людей.

– Но Николь погибла не из-за тебя.

– Нет. Если бы не я, она сейчас продолжала бы работать в газете. У Мадлен умер отец, я хотел помочь ей и тебе. Ей тоже нужно жить. А со мной на долгую спокойную жизнь рассчитывать не приходится.

– Непохоже, что она собирается жить спокойную жизнь. Долгую – да, а вот спокойную…

– И спокойную. Что ты думаешь о том, что мне рассказал Шёнберг?

– Думаю, что ты зря набил ему физиономию. И Элизу этим не вернёшь.

– Но если бы я не набил ему физиономию, то не вернулся бы в Париж. Я думаю, что нам тогда специально отказались показывать труп, Люсьен, и я с этим ещё разберусь.

Люсьен молча покачал головой и снова пожал Ленуару руку.

– Ты всё ещё думаешь о ней? Я заметил, что Мадлен похожа на Элизу. Ленуар, оставь прошлое в прошлом. Мне тоже не хватает сестры, но то, что тогда произошло, не вернёт тебе любовь.

– Мне не нужно возвращать любовь. Любовь к погибшим людям никогда не проходит. Она часть меня, я ей пропитан, благодаря ей я всё ещё Ленуар, агент безопасности. И теперь я разберусь, что тогда произошло в «Лютеции». Люди не прыгают с крыши просто так, Люсьен.

– Нет, но их может утянуть за собой вниз личная боль, и ты тут не при чём, Габриэль.

Но сыщик уже не слышал. Он быстрыми шагами пошёл прочь. Де Фижак продолжал стоять, пока не почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он обернулся.

– Мадлен? Ты давно тут стоишь?

– Мадам ждёт вас, чтобы сервировать десерт, – ответила девушка и опустила глаза.

* * *

– Вы заходили в комнату Франца Шмида вчера вечером или сегодня ночью? – обратился Ленуар к хозяйке дома, которая по совместительству работала и консьержкой, и уборщицей.

Дом на бульваре Клиши, где жил настройщик, был настолько узок, что на трёх его этажах помещалось всего по три комнаты, поэтому мадам Фенелон со шваброй в одной руке и хозяйственной книгой в другой показалась Ленуару естественной частью этого дома.

– Простите, господин полицейский, я сейчас здесь приберусь, – ответила поспешно хозяйка и положила свою хозяйственную книгу на стол. – Вчера не успела, сын был в гостях…

– Ни в коем случае. Ничего не трогайте. Сегодня сюда приедут мои коллеги из префектуры полиции, чтобы снять отпечатки пальцев…

– Что, простите?

– Ничего пока не трогайте, вы сможете убрать комнату завтра утром. Значит, вы сюда не заходили?

– Нет.

– Тогда почему у шкафа остались эти следы от промокших туфель? Сегодня ночью шёл дождь, следы уже высохли, но грязь осталась, видите? – Ленуар указал тростью на серые следы слева от камина, прямо перед шкафом.

– Может быть, их оставил сам господин Шмид? Он особой опрятностью не отличался. Вечно ходил по комнате в уличной обуви, – развела руками мадам Фенелон.

– Нет. У Франца Шмида нога гораздо больше. Посмотрите: у дверей стоят ботинки и калоши. Судя по ним, для его роста у Шмида был гигантский размер обуви. А здесь туфли сорокового размера. Причём туфли с квадратным каблуком. – Ленуар присел измерить следы. – Такие могли носить и женщина, и мужчина.

Хозяйка с тревогой наблюдала за перемещениями сыщика.

– Сейчас мужчины всё чаще носят женские аксессуары, а женщины надевают брюки. Если так пойдёт и дальше, то для доказательства своего пола человеку придётся показывать грудь или яйца.

Ленуар невольно улыбнулся.

– Наличие яиц ещё не делает из мужчины мужчину, как брюки не делают из женщины мужчину. Как костюм аиста не сделал из Шмида птицу… Похоже, что кто-то здесь побывал до нас с вами, мадам Фенелон. И он открыл дверь своим ключом – следы взлома отсутствуют. Посмотрите, в комнате что-то пропало?

Ленуар проследил за взглядом мадам. На столе рядом с её хозяйственной книгой лежали старые ноты и приглашения на концерты в частные музыкальные салоны. Возле кровати, накрытой серым креповым покрывалом, стоял ящик с молоточками, ключами, скрученными в кольца струнами и кусочками проволоки, аграфы, шультеры, экстракторы и бентики – инструменты настройщика пианино. В потёртом деревянном шкафу висели костюмы Франца Шмида. По сравнению с бедной обстановкой комнаты они выглядели очень дорого – из английской шерсти и провансальского льна. На письменном столе у окна лежали вырезки из газет. При ближайшем рассмотрении Ленуар нашёл здесь портреты певиц и музыкантов Парижа. Увидев среди них портрет Изольды Понс и портрет Луи Лепина в каске пожарного, Ленуар сделал вывод, что настройщик коллекционировал изображения своих клиентов. Здесь же валялась вырезка из февральской газеты с фотокарточкой Франца Райхельта, Человека-птицы. Может, портной тоже был всего лишь клиентом Франца Шмида?

Рядом с вырезками и газетами лежали учебники по математике, франко-немецкий словарь, сборники стихотворений французских поэтов и «Фауст» Гёте.

– Нет, по-моему, ничего особенного не пропало. Разве что у господина Шмида были какие-то ценности. Он всегда закрывал ящик своего письменного стола перед тем, как я приходила у него убирать. Не доверял. Но я за это его не виню. Сама всё запираю на ключ, когда ухожу из дома. А ключ ношу на цепочке на груди. Знаете, в наше время никому нельзя доверять.

– Мадам Фенелон, могу я попросить вас об одной услуге?

– Конечно, сложить здесь всё, чтобы навести порядок?

– Нет. Приготовьте нам, пожалуйста, кофейник, пока я жду своих коллег, – ответил Ленуар.

Убедившись, что хозяйка спустилась,