Искатель, 2004 №12 - Керен Певзнер

по-английски. Арон все время переводил и вид имел весьма лизоблюдский, словно хребта у него и вовсе не было. Смуглый вел себя барином, разве что пальцы не растопыривал, а в конце беседы что-то сказал гортанно и вышел из комнаты. Арон после его ухода упал в кресло и проговорил: «Парень, под счастливой звездой живешь. Все решено как по писаному. Но учти — мои пятнадцать процентов комиссионных».

Через несколько дней мне принесли паспорт с визой и билет на имя Василия Трофимчука, белоруса. Я вылетел в Израиль и остановился на вилле у смуглого — его все звали Бузагло. Что это — имя или фамилия, я не понял.

Первым моим клиентом был некий Эфраим Маген. Он обычно ходил с охраной, но раз в неделю ездил к любовнице только в сопровождении шофера. Как только он вышел из машины, я пронесся мимо на мотоцикле и в упор застрелил его. В газетах стали писать о переразделе мафиозного рынка.

А потом мне поручили любыми средствами добыть шифр от банковского сейфа у женщины по имени Карни Маркс. Причем я не должен был останавливаться даже перед убийством, если не найду шифра, в котором должно было быть контрольное слово из шести букв и восьми цифр. Я перерыл всю ее виллу, но шифра не нашел, и тогда меня послали сюда, в Прагу.

Я не следил за ней и ее провожатыми — ведь еще в Израиле мои хозяева знали, куда она направляется, и сделали мне подложное письмо в пражское общество. Я подхватил проститутку для конспирации и отправился на задание.

А потом на прогулке, когда я, подкараулив момент, напал на нее — она пошла в кусты, — то эта дура стала кричать! Пришлось ее заколоть. Но я не хотел! Честное слово. Просто мне нужна была ее сумочка — ведь я все перерыл, и сумка была последней, куда я еще не заглядывал!

У этой Карни вообще не оказалось никаких бумаг! Зачем только ее надо было убивать? И тогда я отправился к ним в гостиницу, чтобы завершить начатое. Но и там ничего не нашел. На меня разозлились хозяева и приказали срочно прикончить их самого главного конкурента. Пришлось подложить взрывчатку в автомобиль. И меня тут же поймали. Ума не приложу, как это вышло!

Задержанный замолчал, а я перевела дух: все же непросто переводить на язык, которым не пользовалась лет пятнадцать.

— Большое спасибо, пани Вишневскова, — поблагодарил меня подполковник Шуселка. — Вы нам очень помогли.

— Если можно, подполковник, я могла бы задать вопрос задержанному?

— Пожалуйста.

— Скажите, Василий, — спросила я, — о каком банке шла речь в вашем рассказе?

— Не знаю, — буркнул он. — О каком-то пражском. А что, вы нашли шифр?

— Нет, к сожалению. Да и не искала. Я всего лишь переводчик.

— Эх… Это уже все равно, — махнул он рукой.

С бумагами на выход я вернулась в комнату, где с истосковавшимся Ашером пили кофе двое полицейских, показала разрешение на выход, и мы вышли под чуть накрапывающий дождик.

— Ну что, дорогая, пойдем собирать чемоданы? — грустно спросил он.

— Пойдем… А что делать? Не задалась у нас поездка. Как-то все перемешано: потомки бен-Бецалеля и казино, первое издание «Капитала» и наемник из Чечни в израильских сандалиях. Сюр, трагикомедия ошибок. Давай хоть напоследок погуляем по Праге. Когда еще мы увидим такой дождик?

Мы прошли тихими улочками к автовокзалу, вышли на улицу На Флоренце, а оттуда, мимо отеля «Империал» с фасадом в стиле ар деко, прошли по улице На Поржичи. Около большого здания банка с надписью «Banka-legioneri» Ашер остановился и предложил:

— Давай зайдем. У меня деньги кончились, я хочу снять немного.

Мы зашли под высокие своды банка. Ашер отправился искать банковский автомат, а я восхищенно осматривалась по сторонам: мне нравились и стеклянный сводчатый потолок, как в парижских пассажах, и элементы кубизма в интерьере, и многочисленные рельефы на стенах. Воистину, любое здание в Праге — произведение искусства.

Ашер стоял в небольшой очереди к автомату, а я взяла со стойки рекламную брошюру банка и прочитала, что, согласно легенде, банк был основан вернувшимися из России чешскими легионерами на деньги из золотого запаса Российской Империи, взятого белочехами на хранение. Многочисленные рельефы на фасаде, рассказывающие о приключениях легионеров в Сибири, выполнили Штурса и Гутфройнд.

Да уж, усмехнулась я про себя, как полуправда к истине близка. «Взяли на хранение…» Так чего не отдадут? Сколько же хранить можно?

И тут у меня в голове словно сложилась мозаика. На свое место стали кусочки с голубками и могилой Майзеля, пазл с надписью «золото» соединился с пазлом «папа-легионер». Я присела на диванчик, достала фотоаппарат, сотовый, лэптоп и принялась за работу.

Подошедший Ашер, пряча деньги в бумажник, весело заметил:

— О! Вижу, ты обложилась тяжелой артиллерией. Что собираешься делать? Грабить банк современными методами?

— Похоже на то, — кивнула я, — присоединишься?

Ашер мгновенно стал серьезным.

— Валерия, ты шутишь? Я не согласен. Нас только что выпустили.

— Подожди, дай мне проверить одну гипотезу, и я тебе все расскажу. Кстати, у тебя черновик письма Маркса с собой? Дай мне его.

Разгладив немного помятую бумагу, я удовлетворенно хмыкнула: голубки с могилы Майзеля были нарисованы точь-в-точь напротив слов Карла Маркса, цитируемого его потомком Иосифом: «Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживленным, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы».

— Ну и что? — удивился Ашер.

— Интересно, какой процент получает казино? — спросила я.

— Ты хочешь сказать, что в этом банке, — Ашер обвел глазами свод со стеклянным потолком, — находятся деньги, из-за которых убили Карни и Филиппа Абарджиля?

— Молодец, схватываешь на лету. Не отрицаю такой постановки вопроса, но точно пока ответить не могу. Дай мне время слить фотографии в компьютер.

Несколько минут мы сидели молча и наблюдали за перекачкой фотографий. Наконец я отсоединила фотоаппарат и нашла интересующий меня снимок.

— Смотри сюда, Ашер, что тут написано?

На надгробии могилы Майзеля, кроме голубков, была надпись на иврите «Мордехай Майзель» и две даты — рождения и смерти, написанные по гематрии, то есть ивритскими буквами, обозначающими года от сотворения мира.

— Вижу. Я этот памятник уже видел. И что?

И тут до меня дошло, что Ашер абсолютно не в курсе дела: он не присутствовал при допросе убийцы и не знает, что тот