Карамельные дюны - Алина Егорова

— Я?! — переспросил Сергей. Он не сразу нашел что ответить на этот неожиданный вопрос. — Не помню, — наконец выдавил он из себя.

— То есть в новогоднюю ночь вы пришли к ресторану, где развлекалась ваша жена, и напрочь об этом забыли? Не кажется ли вам, уважаемый Сергей Александрович, что ваше вранье слишком явное? Рекомендую пересмотреть свое отношение к даче показаний, иначе у вас возникнут серьезные проблемы. Так зачем вы приходили к «Доминике»?

Оперативникам повезло: охранник ресторана опознал Снегирева. Он видел Сергея, околачивающегося вокруг «Доминики». В три часа ночи к нему выходила Майя. Женщина была уже под хмельком и все время смеялась. Они о чем-то говорили, затем послышался хлопок вылетевшей пробки от шампанского. Майя вскоре вернулась к своей компании в таком же веселом настроении, в каком и выходила.

— Вы правы, в ту ночь я был возле ресторана. Накануне у нас с женой произошла размолвка. Не ссора вовсе — легкое разногласие из-за ерунды. Но Майка обиделась и уехала встречать Новый год со своими друзьями. Я решил, что нужно непременно помириться, чтобы год начался с любви и согласия.

— Помирились?

— Да. Я поговорил с Майей, она совершенно на меня не сердилась. То, что случилось накануне. — пустяковое недоразумение, какие часто бывают во всех семьях.

— Не нравится мне этот Снегирев! — категорично заявил Юрасов, когда прочитал протокол допроса. Он сам, как и Шубин, симпатизировал Майе. Сергей уже при первой встрече произвел на Антона неприятное впечатление. — Скользкий тип, юлит и все время пытается соврать. Чую, его это рук дело. Он жену убил.

— Возможно. Только предъявить Снегиреву нечего — против него ни одной серьезной улики, — заметил Атаманов.

— Был бы человек хороший, а улики найдутся.

— Вот и ищи, — огрызнулся на Мишу Юрасов. — А то этот фраер так и останется ни при чем.

— Версия с Сергеем Снегиревым перспективная, но не стоит увлекаться ей одной, — сказал Андрей. — Мало ли что между супругами произошло. Семейные ссоры, слава богу, не всегда заканчиваются убийствами. Я вот что думаю. Безусловно, нужно отрабатывать Снегирева. Этим займетесь вы с Костровым, — майор обратился к Шубину. — А Юрасову достается замечательный участок — место работы Майи. Незадолго до Нового года на радиостанции умер один сотрудник, менеджер Олег Смолин. Когда наш Анатолий приходил к Снегиревой, он заметил в коридоре траурный плакат, но тогда не придал ему значения. Личность покойного на первый взгляд ничем не примечательная, должность менеджера низкая и безвредная. Но совсем недавно Смолин занимал пост программного директора «Звездной пыли», а это уже кое-что. Нужно выяснить, отчего умер Смолин. Может, имеет место криминал и смерть бывшего программного директора связана со смертью Снегиревой?

* * *

Борис Михайлович по-прежнему довольно улыбался, но сотрудники знали: генеральный не в духе. О причинах догадывались. Одной успешной передачи для поднятия упавшего рейтинга оказалось мало. Отсев рекламодателей и нулевая рентабельность для Барсика были не столь болезненны, как утрата конкурентоспособности среди прочих радиостанций. Осознание этого факта резало ножом его самолюбивое сердце.

Черная туча гнева Грекова нависла над «Звездной пылью». Все ждали раскатов грома и проливного дождя в виде выговоров и увольнений. Ненастье не заставило себя долго ждать, оно ураганом пронеслось по радиостанции, кося без разбора всякого, кто попадался на пути. После бури стало ясно, что не все так плохо. Ливнем смыло главную проблему: коллектив недосчитался Алика.

— Казаков Лев Данилович, исполняющий обязанности программного директора, — представил Барсик высоченного мужчину, покровительственно хлопая его по плечу, дотягиваться до которого ему было неудобно из-за разницы в росте.

Казаков производил нейтральное впечатление: немногословная рубленая речь, взгляд прямой, улыбка сдержанная. Что он за птица и где его нашел Греков, оставалось загадкой. Приближенные к его величеству поговаривали, что он из своих и Барсику чуть ли не родня. Но это было не столь важно: после Смолина хоть черта назначь — хуже не станет.

Как ни странно, Греков Алика не придушил и даже не выгнал из «Пыли». Смолин был возвращен на прежнее место — его перевели в тихие безобидные менеджеры.

Алик скорбно корпел над пухлыми папками с договорами и никак не мог свыкнуться с мыслью, что он больше не директор. Он уже испил вина власти и, как ему казалось, уважения.

Как-то сразу по безмолвной договоренности все снова стали называть его Аликом и обращаться на «ты». Взгляды в большинстве своем были жалостливые, как к художнику-маляру, непризнанному и оттого спившемуся.

Несмотря на все это, Алика не оставляла надежда, что его отстранение — явление временное. Он просто попал под горячую руку Грекова, который вскоре остынет и назначит его вновь. А иначе и быть не может: ведь он, Смолин, гениальный руководитель, и без него дело станет и покроется плесенью. «Вот увидите, каково без Смолина, — молча обещал он всем, сердито поглядывая по сторонам. — Станция загнется окончательно и вылетит в трубу». На Казакова Алик смотрел волком. Пришел неизвестно кто и посмел его отодвинуть. Он же, убогий, дальше своего стола ничего не видит. Невдомек ему, бедняге, что завтра все изменится: благосклонность генерального непостоянна, он легко меняет гнев на милость и наоборот. А этот новоиспеченный директоришка точно не справится. Раз у него, Смолина, не все гладко шло (в силу внешних обстоятельств, разумеется), то у кого же тогда получится лучше?

Его мозг не прекращал прокручивать сложившуюся ситуацию. Почему случилось то, что случилось, — он потерял высокий пост и был выброшен на обочину? Отчего Барсик так внезапно решил приехать и устроить детальную проверку? В результате ударной работы мысли Алик пришел к следующему: его подставили. Попросту на него донесли, оклеветали перед Грековым, убедили приехать и наверняка ведь подсунули какой-нибудь сфальсифицированный компромат, порочащий его как руководителя.

Кто это мог сделать, Алик не представлял. Он знал, что, мягко говоря, не всем нравился его стиль управления и многие жаждали его отстранения. Из всех «доброхотов» Смолин не мог выделить ни одного, кто обладал достаточным качеством ума, чтобы провернуть столь сложное и гнусное дело. «Все тупы, как штаны пожарного. На станции ни одного сотрудника с ясными мозгами. Куда им со мной тягаться?!»

Сначала он ждал, что Казаков быстро завалит дело, но этого не происходило. «Надо ему помочь», — пришел к выводу Алик, но как устроить диверсию, не знал. «И обратиться не к кому, кругом одни предатели. Никому верить нельзя!» — зло думал он о своих недавних подчиненных, которые теперь в грош его не ставили.

Казаков продолжал нагло занимать его место и еще смел отдавать распоряжения. Терпеть