Закон навязанных обстоятельств - Юлия Ефимова

разозлился на то, что Синяя Борода, за которым он идет, не замечает жертв. Эти трупы должны быть, причем уже три. Через пять дней придет еще одна открытка, и их уже будет четыре. Убитые, скорее всего, никакого отношения к хозяину не имеют, это случайные люди, но они точно есть. Я уверен.

– Твой фирменный логический ряд? – спросил Василий Васильевич осторожно.

– Да. И еще, все это как-то связанно с его отцом, но вот это пока не точно, – закончил Эрик свою речь и пожалел о том, что ляпнул последним. Он пообещал себе, что будет выдвигать только те версии, которые у него полностью укладываются в логический ряд, а про отца это только предположение.

– Что по сводкам? – продолжил полковник, немного подумав.

– Там нет ничего, – сказал Эрик. – Должны быть убиты завистник, чревоугодник, блудница и на последней открытке было слово гордыня. Если верить моему логическому ряду, когда придет пятая открытка, будет убит какой-то человек, подверженный гордыне или, можно сказать, тщеславием. А в сводке одна пьяная драка с поножовщиной и ограбление, оба раскрыты по горячим следам. Столько убийств в маленьком городе не прошли бы незаметно, но они все же должны быть, я настаиваю.

– А если полиция данные убийства квалифицировала как несчастный случай или вообще естественную смерть? – предположил Василий Васильевич.

– Не должны, все три – это странно? Охотнику необходимо, чтоб наш заказчик знал и боялся, чтоб ждал своей участи. Охотник уничтожает грешников, семь смертных грехов. Наш Синяя Борода должен гадать, какой грех его, ждать и бояться. Он не стал бы подстраивать несчастный случай, – возразил Эрик.

– Это мог сделать не он. Ты плохо знаешь внутреннюю кухню полиции на местах, – пояснил полковник, – им не нужны висяки. Передай Юлию, пусть поедет и покопается, поговорит, задружится с кем-нибудь. Но это все равно так, на удачу, чужаку никто ничего не скажет, да к тому же вы не знаете, что именно искать.

– Когда придет следующая открытка, погибнет еще кто-то, – повторил Эрик и почувствовал, как опять стало холодно.

– Я подумаю, что можно сделать, – ответил Василий Васильевич.

Он хотел сказать что-то еще, но с улицы прозвучал пронзительный женский крик. Он был наполнен ужасом, страхом, отчаяньем. Женщина визжала так, будто не контролировала свой голос, а он вылетал наружу, пытаясь вырваться из нее целиком и навсегда.

Глава 14. Андрей Андреевич Аюшеев

Блокнот 4, страница 23

Сегодня я понял новое про себя, у меня хорошо развита врожденная логика.

Да, всего лишь одной логикой я могу спрогнозировать дальнейшее поведение человека. Для этого мне нужно знать лишь предшествующие события.

Поэтому мне так легко это делать с родными и близкими людьми.

Эрик, 2001 год

Она кричала и кричала, даже не думая останавливаться, а ведь еще десять минут назад Андрей спокойно стоял у окна в своем кабинете, и ничего не предвещало всего этого ужаса.

Они все меня ненавидят, размышлял он тогда, глядя на мерзкого снеговика через оконное стекло. Все, кроме Алисы, хотя и она, наверное, злится где-то глубоко в душе за погубленную молодость. Делает вид, что любит, но на самом деле любит только его деньги. Да, он не дурак, он все понимает, но таков уж порядок вещей. Мужчинам, сумевшим заработать денег, позволяется покупать себе не только дорогие вещи, но и молоденьких жен. Цинично, конечно, но это так. Почему-то вспомнилось, как на уроке учитель рассказывал про картину «Неравный брак» и как он, будучи мальчишкой, осуждал этого старикана-жениха. Тогда он понимал молодую невесту, теперь же вполне себе может понять старика – ему нужна была молодая энергия, идущая от новой жены. Ну, они с Алисой выглядят, конечно, иначе, но все же смысл один. Отсюда вывод: ненавидит его Алиска, по-своему, но все же ненавидит.

Единственная, кто в этом доме точно не желает ему зла, так это Римма, но это потому, что она святая женщина и до сих пор любит и сестру погибшую, и память о ней – ее дочь. Вырастила Гельку как родную и Андрея всегда поддерживала, как говорится, и в горе, и в радости. Даже тогда, когда кроме этого дома у них ничего и не было, только долги.

Он стоял в своем кабинете и смотрел в окно. Зима уже полностью вступила в свои права, и солнечный день стал совсем коротким. Вот и сейчас уже загорелись огни на территории усадьбы, хоть и было всего четыре часа. По дорожке, ведущей к воротам, взад-вперед ходила Иванна, словно ждала кого-то.

Вот она, сестра, ненавидит его больше других, именно она предала первой, а он другой, он хороший, Андрей облагодетельствовал ее, разрешив тут жить, но если ее сейчас спросить об этом, она ответит: «Это другое, вы не понимаете. Я предала, потому что такие обстоятельства, а он разрешил не от чистого сердца». Каждый видит ситуацию по-своему. В эту секунду в его мыслях было столько детского максимализма, столько этого вот «она сама», «она первая», что он почувствовал себя снова ребенком, когда он старался получить хоть капельку отцовской любви, а Иванна и Роман купались в ней, как в море, не прилагая для этого усилий. Все изменилось, и сейчас Андрей понимает, что отец любил его сильнее, правда, доказывать это уже некому, сестра и так раздавлена и пять лет живет в унижении на его содержании, а тот, второй, и вовсе уже давно мертв. Все, конкурентов нет, он первый, он лучший. Только почему-то легче от этого не становится.

– Черт! – вскрикнул Андрей, хотя в кабинете сейчас не было никого. – Кто слепил этого уродливого снеговика?

Это был даже не риторический вопрос, это было желание перебить мысль, которая вернула его в унижение, испытываемое в детстве. Вернула и нахально окунула в забытое чувство неполноценности. Оттого злость тут же поднялась изнутри и захотела выплеснуться наружу.

Андрей Андреевич Аюшеев выскочил из кабинета, на ходу в гостиной взял у камина кочергу и, не останавливаясь, в чем был, в брюках и свитере, выскочил на улицу. Не обращая внимания на испуганную сестру, он свернул с аллеи и, подойдя к снеговику, начал изо всех сил бить его кочергой, словно это он был виноват во всех его бедах.

В порыве неуправляемой злости он не сразу заметил, как из снеговика показалась человеческая рука. Только когда подошедшая Иванна стала кричать, он заметил и человеческую голову и опустил уже занесенную кочергу.

Она кричала и кричала, а Андрея Андреевича Аюшеева занимали сейчас