Ночь тебя найдет - Джулия Хиберлин

башню? Как в том старом шоу «Давай заключим сделку». Мы с сестрой часто смотрели повторы в гостиничных номерах, между переездами из дома в дом. Один участник, три закрытые двери. В зависимости от того, какую ты выбираешь, ты можешь получить двух коз, пять бушелей фасоли или новехонький автомобиль.

Понятия не имею, слушает ли он меня. Я бы на его месте не стала. Шарп закидывает руки за голову и тянет фанеру с обеих сторон, проверяя на прочность. От этого усилия рубашка задирается, обнажая подтянутый живот и пистолет.

– У участников шоу всегда был шанс получить желаемое. – Кажется, меня снова понесло. – Мы с сестрой хотели коз или ослика. В теории вероятности есть задача, названная в честь ведущего. Парадокс Монти Холла. Но Монти Холл утверждал, что эту задачу невозможно решить статистически, потому что он манипулировал участниками, играя на их психологии. Говорил, что исход всегда не определен, кроме как, возможно, для него самого. А математика тут ни при чем.

Монти Холл думал совсем как ты, Шарп.

Последний удар молотком по гвоздю, как восклицательный знак, заставляет меня умолкнуть. Шарп принимает сидячее положение, небрежно обхватив руками колени. Понятия не имею, куда он дел молоток.

– Вот тебе задача на вероятность. – Шарп растягивает слова. – Ты, Рыжая, в ловушке серийного убийцы. В самом центре техасского циклона. Если это разговор, который ты решила завести с ним, чтобы он тебя пожалел, тебе конец.

Стремительным движением Шарп поднимает меня на ноги. Бежать некуда. Его тело возвышается надо мной, словно стена. Гвозди со стуком падают на пол из моей ладони.

Его налитые кровью усталые глаза всего в семи дюймах от моих, и меня не покидает ощущение, что он не договорил.

– Почему бы тебе завтра не спросить об этом у матери Лиззи? – интересуется он. – О вероятностях, что скрываются за дверями? За второй, третьей, четвертой? О том, велики ли шансы, что она не убивала свою дочь?

Я из последних сил пытаюсь сохранить невозмутимое выражение лица, в животе опять все переворачивается.

– Правильно, Вивви. Я знаю о твоей завтрашней встрече в тюрьме «Маунтин-Вью». Будь осторожна. Там колючая проволока.

Когда Шарп отпускает меня, ураган закончился. Дом устал держать оборону. Когда Шарп размахивал молотком, его дыхание не было таким частым и прерывистым.

И тут до меня доходит.

Он тоже видит во мне опасность.

Глава 13

Уже за полночь, когда я добираюсь до маминой спальни, на ее автоответчике мигает лампочка – новая порция чьих-то проблем. Меня переполняет ответственность. Но я здесь не для этого. Я пристально всматриваюсь в телефонную трубку. После знакомства с собачьей дверцей и повторного – с дубом, когда кора впилась мне в кожу, как колючки на ананасе, – царапины на животе кровоточат. Волосы никак не высохнут после мокрых дубовых листьев. Я почти не помню, как мы расстались с Шарпом в доме Соломонов, вроде бы он резко велел мне убираться тем же путем, каким я вошла.

Задев последнюю перекладину забора и получив боковой удар по лодыжке, я возненавидела его еще сильнее.

Но сейчас меня интересует старый телефонный аппарат. Никаких царапин или других следов вмешательства на трубке. Я выдвигаю столик и проверяю кабель. Ни адаптера, ни маленькой белой коробочки, которым тут не место.

Пока что нет никаких признаков жучка, подслушивающего устройства, DNS-доступа, «Патриотического акта», «Ричарда Никсона», или как там в полиции принято это называть. Майк вечно шутит над полицейским сленгом, как сбежавший из сериала «Прослушка».

Даже в нынешнем подавленном состоянии мой разум близок к паранойе. В любом месте комнаты может быть установлен датчик частоты звука.

Я исследую бисерный абажур на прикроватной лампе. Ничего, только полный рот пыли.

Снимаю с комода фотографию: я и Бридж на моем выпускном балу. Размышляю над тем, чтобы посветить фонариком за разросшимися кустами. Кусты ползут по стене дома и стучат в окно, как дурная машинистка.

Подумываю перебежать улицу и постучаться в приблудный бежевый фургон – мамин сосед, тип, склонный к мелким правонарушениям, утверждает, что паркуется перед домом в те дни, когда жена выгоняет его из дома. Я сроду не видела, чтобы он заводил мотор, хотя жена громко заявляет всем соседским любителям петуний, что держит пистолет наготове и ради любимого мужа готова пустить его в дело. Все окна закрыты занавесками, ветровое стекло – солнцезащитным козырьком с флагом Конфедерации. Пятеро соседей клянутся, что требовали у властей убрать фургон. Копы могли установить там параболическую антенну, которая преобразовывает вибрации от окна в звуковую запись. Иногда я жалею, что слишком хорошо разбираюсь в науке.

Я достаю из кармана сотовый, нажимаю тройку, посылаю вызов. Раздаются два гудка, прежде чем он отвечает.

– Какого дьявола? – яростный шепот на том конце трубки. – Мы… спим.

– Копы прослушивают мамин телефон? – набрасываюсь я на него. – Давно? Говори, много ли она знала про Лиззи Соломон? Говори. Сейчас же.

– Все в порядке. – Голос приглушен. Прикрыв динамик рукой, Майк успокаивает не меня, а мою сестру. – Это с работы. Я разберусь. Ложись спать. Я проверю, как там Уилл, и вернусь.

– Подожди. – Голос Майка снова в трубке. – Я иду на кухню.

Так и вижу, как он – коп, поднятый по тревоге, – выскальзывает из постели в своих белых боксерах, только что невинно солгав жене. Загорелая обнаженная грудь, которую я помню с детства после всех этих водных лыж по выходным на дорогой маневренной лодке его отца. Однажды в такой выходной – всего однажды – сто два градуса[23], шесть жестянок «Короны» и распущенные завязки моего первого и последнего красного бикини едва не перевели наши отношения в новое русло. До сих пор этому удивляюсь.

Я знаю все о преданности Майка белым боксерам, о плотных белоснежных простынях – 700 нитей на квадратный дюйм – и диком сексе. Однажды вечером после нескольких бокалов вина Бридж поделилась со мной постельными привычками Майка, словно я была случайной подружкой, а не родной сестрой, которая тоже любила ее мужа. Словно мы с Майком покончили с этим навсегда. Потому что, пьяная или трезвая, Бридж на это надеялась.

Я тоже виновата, что притворялась.

Однажды, когда я сидела с Уиллом, я складывала боксеры Майка рядом с пеленками моего племянника, еще горячими после сушилки. Стринги у моей сестры тонюсенькие, я связываю их, как резинки. Порой я вижу, как ее ноги сплетаются с ногами Майка, и это не только ради удовольствия, они заняты важным делом – и то, что в результате их усилий на свет появился Уилл, кажется