Окно Иуды - Джон Диксон Карр

на весьма неудобные стулья, отведенные для прессы. Прежде чем появился судья, Лоллипоп успела поговорить с обвиняемым через решетку перед скамьей подсудимых; он выглядел измученным, но спокойным и завершил их беседу усталым пожатием плеч. Этот диалог вызвал интерес угрюмого капитана Реджинальда Ансвелла, который за ними наблюдал. В двадцать минут одиннадцатого сэр Генри Мерривейл поднялся со своего места, чтобы открыть заседание вступительной речью со стороны защиты.

Г. М. сложил руки на груди.

– Ваша честь… Господа присяжные заседатели… Полагаю, вы гадаете, какую линию выберет защита. Что ж, я вам расскажу, – великодушно кивнул Г. М. – Во-первых, мы постараемся показать, что ни одно из заявлений, сделанных обвинением, не может быть правдой.

Сэр Уолтер Шторм поднялся на ноги и сухо откашлялся.

– Ваша честь, это утверждение настолько поразительно, что я хотел бы сразу его прояснить, – сказал он. – Думаю, мой ученый коллега не станет отрицать, что покойный действительно умер?

– С-с-т! – прошипела Лоллипоп, когда Г. М. вскинул в воздух сжатые кулаки.

– Итак, сэр Генри?

– Нет, ваша честь, – проговорил Г. М. – Мы допускаем, что смерть покойного остается единственным фактом, который генеральный прокурор смог установить без посторонней помощи. Мы также допускаем, что у зебры есть полосы, а гиена умеет выть. Не хочу проводить никаких сравнений между гиеной и…

– Зоологическая часть вопроса не представляет для нас интереса, – перебил судья Рэнкин, не моргнув глазом. – Продолжайте, сэр Генри.

– Прошу прощения, ваша честь, я отзываю свой вопрос, – откликнулся генеральный прокурор серьезным тоном, – прежде, однако, напомню общеизвестный факт, что гиены не воют, а смеются.

– Гиены… О чем бишь я?.. Ах да. Господа присяжные заседатели, – продолжил Г. М., положив руки на стол, – обвинение представило вам дело с двух позиций. Они спросили у вас: «Если обвиняемый не совершал преступления, тогда кто же его совершил?» Затем сказали: «Мы не можем показать вам даже тени мотива убийства; следовательно, этот мотив должен быть очень сильным». Обе позиции вызывают большие сомнения. В основу своей аргументации они положили преступника, которого не могут найти, и мотив, которого не знают.

Давайте сначала рассмотрим проблему с мотивом. Вас пытаются убедить в том, что обвиняемый отправился в гости к Эйвори Хьюму с заряженным пистолетом в кармане. Зачем? Полицейский, который вел расследование, сказал нам: «Люди обычно не носят с собой оружие, если не готовы им воспользоваться». Другими словами, вас незаметно хотят заставить поверить в то, что обвиняемый направлялся в гости, чтобы убить Эйвори Хьюма. Но зачем? В качестве прелюдии к семейной жизни этот поступок выглядит довольно радикально. Что его к этому подтолкнуло? Из того, что вы слышали, речь может идти только о телефонном разговоре, во время которого, обращаю ваше внимание, не было сказано ни одного неприятного или грубого слова. «Учитывая все, что я слышал, полагаю, нам стоит уладить вопрос относительно моей дочери. Подойдет ли вам шесть часов вечера?» И так далее. Разве Хьюм сказал обвиняемому: «Я разделаюсь с вами, будьте вы прокляты!»? Ничего подобного. Он произнес эти слова, когда уже положил трубку, он сказал их самому себе. Все, что услышал обвиняемый – и свидетели это подтверждают, – лишь формальное, несколько прохладное приглашение в гости. И по этой причине, как вас хотят убедить, именно по этой причине обвиняемый хватает чей-то пистолет и бросается к своей будущей жертве, а на лбу у него огромным буквами горит слово «убийство».

Почему? Закрадывается подозрение, что покойный узнал о подсудимом нечто весьма плохое. Вы так и не услышали, что именно он узнал, потому что обвинение не в силах это выяснить. Они утверждают: «Нет дыма без огня», однако не способны показать вам даже дым. Они не в состоянии найти ни одной причины, по которой Эйвори Хьюм стал бы вести себя как помешанный. Однако, видите ли, я эту причину знаю.

Было очевидно, что Г. М. полностью завладел вниманием публики. Он произносил свою речь слегка небрежно, уперев руки в боки и сверкая глазами поверх очков.

– Факты, просто факты как таковые в этом деле не вызывают никаких сомнений. Однако мы собираемся подвергнуть сомнению их причины: продемонстрировать вам истинные мотивы поведения покойного, которые не имеют к обвиняемому никакого отношения. Мы покажем, что дело против этого человека от начала до конца сфабриковано и является тщательно продуманной аферой. Обвинение не может найти мотив чьих-либо действий, а мы можем. Обвинение не знает, что случилось с загадочно исчезнувшим крупным фрагментом пера, а мы знаем. Обвинение не может сказать, кто, кроме обвиняемого, мог совершить преступление, а мы – скажем.

Как минуту назад я отметил, дело было представлено вам с позиции «Если обвиняемый не совершал преступления, тогда кто же его совершил?». Однако вы не можете просто сказать себе: «Трудно поверить в то, что это сделал не подсудимый». Если это так, вам придется его оправдать. Я не собираюсь внушать вам разумные сомнения в его виновности; но мы покажем, что не существует ни малейших разумных сомнений в его невиновности. В конце концов, гори все огнем…

Шея Г. М. покраснела, когда Лоллипоп предупреждающе махнула ему своим загадочным листком с отпечатанным на нем текстом.

– Ну хорошо, хорошо!.. Другими словами, вы услышите иную версию событий. Вообще-то, не мое дело указывать вам, кто настоящий убийца, если подсудимый невиновен. Это выходит за рамки моей работы. Однако я покажу вам два пропавших фрагмента пера в таких очевидных местах, куда никто не подумал заглянуть, и спрошу еще раз, где, по-вашему, стоял преступник, когда Эйвори Хьюм был убит. Вы услышали много разных мнений и версий. Злобные ужимки и сумасбродное поведение обвиняемого были также обрисованы вам весьма наглядно. Сначала утверждалось, что от сильного беспокойства он не мог держать шляпу в руке; затем вам сообщили, что он был насколько цинично спокоен, что закурил сигарету. Честно говоря, мой простой ум не способен понять, почему эти два события должны вызывать подозрение. Вы услышали, как обвиняемый угрожал Хьюму, после чего Хьюм запер дверь на засов, видимо чтобы упростить работу своему убийце. Вы слышали о том, что мог совершить подсудимый, что он, скорее всего, совершил и чего он совершить не мог. А теперь, клянусь огнями Тофета[23], пришло время услышать правду! Я вызываю обвиняемого.

Пока Г. М. жадно глотал воду из стакана, один из надзирателей дотронулся до руки Ансвелла. Дверь, ведущая к скамье подсудимого, отворилась, и он прошествовал по залу в сопровождении охраны. Ансвелл двигался нервной походкой и, проходя мимо присяжных, не поднял взгляда. Его руки так часто теребили галстук, что