Танец теней - Яков Осканов

В кругу собравшихся за столиком послышались одобрительные возгласы. Мистические истории были очень популярны в то время, а потому все с предвкушением уставились на старого графа. Тот отпил из своего бокала, откинулся в кресле и принялся излагать.

Случай этот произошёл двенадцать лет назад. Я тогда по службе находился в Сибири и был знаком со многими значительными людьми. А Михаил Николаевич Стужин был в высшей степени таковым. Он владел несколькими рудниками, плавильными заводами, солеварнями и был одним их самых состоятельных людей, пожалуй, во всей Империи.

Это был человек выдающихся способностей в управлении делом, имел живой интерес к естественным наукам, а также прослыл патриотом и меценатом, сочетая свою коммерческую жилку с интересами государства и нуждами простых людей.

Единственная причина, по которой его не сильно знали в столице, — его нелюбовь к свету и петербургской жизни, полной, по его мнению, фальши, бестолковой суеты и соблюдений формальностей.

Ему в то время было чуть больше сорока, точно не припомню. Сыновей у него не было. Жена его умерла от чахотки, оставив лишь трёхлетнюю дочь Софью, в которой он просто души не чаял. А жениться второй раз он не надумал.

Стужин любил путешествовать и регулярно отправлялся в дикие места со своими геологами-разведчиками. Понятное дело, не в дальние походы, но вполне мог посетить вновь открытое месторождение или какое-то интересное место, чтобы лично осмотреть.

В этом случае он снаряжал масштабные экспедиции, в которые он непременно брал маленькую Соню, которая обожала отца и организованные им приключения. Он же считал, что она должна быть привычной к его образу жизни и разбираться во всём, так как свою промышленную империю он собирался передать ей.

Когда девочке исполнилось девять, в обществе стали ходить слухи, что Соня нездорова. У неё случались «странности» и припадки. Однако, из уважения к её отцу, слухи высказывались всегда кулуарно и не особо обсуждались, скорее, упоминались в контексте сочувствия к Михаилу Николаевичу.

Стужин отправил дочку в столицу к докторам, но через год она вернулась, и, по всей видимости, лечение не увенчалось успехом.

Как раз в этот год я и прибыл по службе в те края и познакомился с промышленником. Тогда же и произошло судьбоносное для их семьи событие.

Во время одной из экспедиций, куда Стужин поехал с Соней, был разбит привал у красивого озера. И, уж не знаю подробностей как, но Михаил Николаевич обнаружил, что вода озера облегчает нежелательные состояния его дочери. В общем-то, слухи, скорее всего, были верными, потому что по возвращении обратно Стужин тут же занялся обустройством усадьбы на берегу того озера.

Проект был грандиозным. Но средств промышленник имел с избытком, так что стройка шла с наибольшей возможной поспешностью.

Когда была жива его жена, Михаил Николаевич бывал с ней за границей в санаториях, куда столичные врачи рекомендовали ездить, так как больным чахоткой показано проживание на курортах.

Как я и говорил, Стужин был человеком государственным и благотворителем. Он решил создать усадьбу, пригласить учёных, врачей и, если удастся вылечить дочь, то создать на берегу озера санаторий особого типа, для болезней душевного характера. Поговаривали даже, что он думает продать свои заводы и посвятить жизнь управлению таким санаторием. Не знаю, правда ли это, но слухи такие ходили.

Так или иначе, стройка шла, к месту даже проложили дорогу. Не из города, правда. Часть пути грузы и люди преодолевали по реке, так было проще, обычное в Сибири дело. В тайге даже пристань со складами возвели как опорную базу для строительства.

Строящуюся усадьбу назвали Ирием, так в старинных преданиях называли рай наши предки до принятия христианства. Стужин увлекался фольклором и часто говаривал, что Ирий должен был находиться где-то в этих краях.

Для возведения усадьбы пригласили известного архитектора и лучших мастеров из столицы, а мебель и обстановка частично привозились из Европы. Оттуда же привезли и оборудование для лаборатории, в которой планировалось изучать свойства воды и местного климата.

Также Стужин пригласил известного медика, профессора Вернера, обрусевшего немца, приехавшего из Марбурга преподавать в Россию. Уж не знаю, что предложили учёному, но кафедру он свою оставил и принял приглашение уехать в глушь на край света. Впрочем, как я упоминал, в средствах Михаил Николаевич стеснён не был, а потому, думается мне, предложение было весьма щедрым.

Два года ушло на то, чтобы завершить строительство. Я тогда ещё оставался там по службе и был свидетелем переезда. Сначала в усадьбу отправились работники: управляющий, конюх и три семьи, мужья были охранниками, разнорабочими и охотниками, а их жёны занимались поддержанием порядка в усадьбе. Они обустроили быт, после чего управляющий вернулся, доложил, что к переезду всё готово, и отбыл в Ирий вместе со Стужиными и Вернером.

Некоторое время дела шли хорошо, от переехавших постоянно приходили вести, которые привозил управляющий вместе с распоряжениями хозяина относительно его дел на заводах, на которых у промышленника были поставлены руководить надёжные люди.

Но в какой-то момент связь оборвалась. И надолго. Беспокоиться было не о чем, это всё же не столица — путь дальний. Но местная публика начала шептаться, как бы там не случилось беды. Вестей не было месяц, потом ещё месяц.

Местные власти уже хотели было послать туда уездных стражей полиции, но, пока собирались, из Ирия вернулся Фёдор, конюх Стужиных. Его прибытие, слухи о котором немедленно расползлись, немало поразило и озадачило местную публику.

Он прибыл измождённым, оборванным и полубезумным. Рассказы его были сбивчивыми и настолько фантастическими, что сперва подумали, что он помешался. Он толковал о каких-то языческих обрядах, демонах леса и проклятии места, где построили Ирий. Но главное — он заявил, что все, кроме Стужиных и профессора, либо таинственно исчезли, либо мертвы.

Это, конечно, переполошило общественность, и в Ирий был срочно отправлен отряд уездных полицейских из трёх человек, чтобы проверить показания конюха.

Представители власти вернулись через две недели и сказали, что всё проверили и ничего особенного не обнаружили, а конюх просто выжил из ума, и претензий у Михаила Николаевича к нему нет, он лишь сожалеет, что с беднягой случилось подобное расстройство. А вестей особых нет, так как владелец Ирия сильно занят своими изысканиями, а распоряжения по ведению дел дал заранее и доверяет своим управляющим на заводах.

Народ в городе успокоился. Прошёл ещё месяц. И тут неожиданно объявился немец. Профессор тоже был измождённым и явно потрясённым пережитым в последние несколько недель и подтвердил, что Ирий, за исключением Стужиных, вымер, а сам