Бычья гора - Брайан Панович

Майк заметно состарился с тех пор, как Клейтон видел его в последний раз год назад, но не узнать его было невозможно. В детстве Майк тяжело переболел корью, оставившей на нем ужасные отметины. Такое случается иногда здесь в горах, из-за отсутствия надлежащего лечения. Из-за болезни кожа его стала мутно-розовой и выглядела как щербатый асфальт, а борода росла клочками и только на правой стороне лица.

«Вот, что называется, не повезло, – сказал он однажды Клейтону, когда они были детьми. – Слава богу, хоть на хрене у меня ничего такого нет».

Это воспоминание всегда вызывало у Клейтона улыбку.

Чужаки вроде Дарби испуганно отводили от него глаза, но Клейтон не был чужаком, и он был рад видеть это лицо. Клейтон считал его другом. Может, единственным, оставшимся у него на горе.

– Когда сказали, что к нам едет полицейская машина, я понадеялся, что это ты. Я совсем не в настроении убивать настоящих копов.

– Ну, будем считать, что мне повезло.

– Тебе повезло, что здесь стою именно я и советую тебе развернуться. Потому что если поедешь дальше, то везение может закончиться.

– Я хочу поговорить с братом.

– Хэл не разговаривает с копами. Ты же знаешь, – Майк подчеркнуто свирепо посмотрел на Дарби, который сразу отвел взгляд.

– А мне показалось, ты только что сказал, что я не настоящий полицейский.

– С ненастоящими он тоже не разговаривает.

– Послушай, Майк, я здесь не по службе. Я просто приехал к брату.

Паршивый Майк облокотился на оконную раму бронко и сдвинул шляпу, чтобы заглянуть внутрь.

– Тогда для чего тут помощник шерифа Дауг?[12]

– Просто как свидетель. Ничего такого.

– Свидетели нам тоже ни к чему, – сказал Майк и сплюнул табачную жвачку в грязь. Дарби продолжал пристально изучать автомобильный коврик.

– Просто скажи своим людям в лесу, чтобы перестали прятаться, и сообщи ему, что мы едем.

Майк широко улыбнулся, продемонстрировав рот, полный ровных, хоть и пожелтевших зубов.

– Твой брат знает, что ты едешь, уже двадцать минут как, – он снова сплюнул, затем выпрямился и дважды резко свистнул. По меньшей мере дюжина мужчин, вооруженных всем, от автоматов до дробовиков, повылезали из леса, как муравьи из разворошенного муравейника. Дарби все глубже вжимался в сиденье и вцепился в подлокотник так сильно, что побелели костяшки пальцев.

Майк рассмеялся своим глубоким нутряным смехом.

– Скажи своему бесстрашному помощнику, чтобы не пугался так. Если бы Хэл хотел его убить, уже бы давно убили.

– Он справится, – сказал Клейтон.

– Ты уверен, что хочешь этого, Клейтон? Он нынче не очень-то любит тебя.

– А он никогда по-настоящему меня и не любил.

– А сейчас его совсем понесло, после похорон и прочего.

– Хэл должен понять, что я тоже потерял брата.

– Думаю, что он так взбесился из-за твоей формы.

Клейтон покачал головой.

– То, что Хэл нажрался и вел себя как урод, было бо́льшим оскорблением памяти Бакли, чем моя парадная форма.

– Он видит это по-другому.

– Мне насрать, как он это видит.

– Тем более, Клейтон. Ты точно уверен, что хочешь туда?

– Все будет в порядке, Майк.

Майк прищурился, глядя на Клейтона, будто пытаясь прочесть что-то, написанное у шерифа на лбу, потом оттолкнулся от машины.

– Пропустите их, – крикнул он отряду вооруженных людей на дороге.

Они освободили проезд, и Клейтон включил двигатель. Потом еще раз посмотрел на Майка и приподнял шляпу.

– Рад был тебя видеть, Майк.

– Ага, ага.

Пока шериф со своим помощником проезжали мимо суровых взглядов, чумазых лиц и заряженного оружия, Дарби закрыл глаза и заново обрел Господа.

3

– Боже ж мой, шериф. Все это очень-очень нехорошо. Я же чувствую. Вы для них свой, но на меня-то им наплевать. Ваш брат убьет меня только за эту форму, – он потеребил звезду помощника шерифа у себя на груди.

– Никто никого не убьет, Дарби. Он не такой уж псих, как о нем говорят. Просто хочет, чтобы люди так думали. Так ему легче заставлять других делать то, что он хочет. Наш дед тоже таким был. К тому же он будет слишком занят мной, и на тебя ему будет наплевать. Просто сиди в машине, и все будет в порядке.

– Как скажете, шериф, но мне все равно не по себе.

Дорога стала широкой, из красной глины, посыпанной мелким гравием. Клейтон насчитал по меньшей мере десяток вооруженных людей, наблюдавших за их приближением, но с опущенным стволами вниз оружием. Еще несколько, слишком дерганые и изможденные, чтобы быть работниками, бродили по двору и топтались за углом дома у дождевой бочки. Клейтон решил, что это местные торчки, караулящие дозу. Раньше Хэлфорд никогда не позволил бы таким утыркам даже близко подойти к своему дому. Он либо помягчел, либо попустился. И то и другое могло быть признаком того, что он готов к разговору, ради которого приехал Клейтон.

Стоявший у ворот человек разговаривал по рации, примотанной шнуром к ремню его кобуры. Клейтон знал, с кем он разговаривает, и надеялся, что это объясняет, почему опущены стволы. Хэлфорд настроен достаточно миролюбиво – еще один хороший знак. Клейтон проехал на бронко сквозь толпу и припарковался рядом с несколькими камуфляжной раскраски пикапами, некоторые из них были совершенно новыми, а некоторые не моложе его самого. Ему показалось, что он узнал старый форд отца. Похоже, Хэлфорду удалось сохранить его на ходу. Посреди поляны стояла простая избушка, срубленная из кедра и сосны. У Клейтона было чувство, что время здесь застыло. Но отличалось ли это как-то от его воспоминаний, он точно сказать не мог. Окно его старой спальни выходило на восток, и голубые занавески, которые он помнил с детства, были все еще там.

Два незнакомых ему старика сидели в креслах-качалках на крыльце. Один из них держал на коленях гитару, но не играл. Двое детей лет девяти-десяти сидели, свесив ноги с крыльца, оба босые. Глядя на черные подошвы их ног, Клейтон подумал, что и они с братом когда-то выглядели так. Один из детей держал в руках самодельный деревянный вагон поезда. Другой ковырялся ножом в шатающейся доске на крыльце. Когда Клейтон вышел из грузовика и подошел к крыльцу, ни один из них не обратил на него внимания.

– Далековато забрался, шериф, – проревел низкий голос из-за сетчатой двери. Это был хозяин, Хэлфорд Берроуз, который со своими почти двумя метрами роста занимал весь дверной проем. Он был крепким и увесистым, как красное дерево, но скроен грубо и неровно, будто стена из бетонных блоков. Клейтон и Бакли выросли похожими