Медвежий край - Дарья Андреевна Кузнецова

class="p1">Откланялся Березин где-то через час и отправился к школе, занятия как раз должны были закончиться. Подумывал прихватить печенья и угостить Бересклет, но не тащить же украдкой, а просить постеснялся: старик с него с живого не слезет после такого, до конца жизни припоминать станет.

Лаборатория в доме учителя интриговала, но спешить с обыском не хотелось, стоило до конца разыграть карту неведения и веры в несчастный случай. Смысла для спешки Березин не видел, у убийцы было полно времени, чтобы избавиться от всего предосудительного, если оно имелось.

С Верховым до начала расследования Сидор лично знаком не был, но в лицо знал и отвечал на приветствия. Сложно было не заметить ещё одного человека, который мало вписывался в окрестные пейзажи, наряду с Ухонцевым. Костюм на учителе был скромный и слегка поношенный, но всегда опрятный и ладный, а главное, это был костюм, да ещё с щеголеватыми блестящими ботинками. Наружность Верхов имел приятную: высокого роста, с узким лицом и мягкими кудрями без залысин и почти без седины, он чертами напоминал Пушкина. Имел хорошие манеры и осанку, улыбался обаятельно и открыто, да и говорил очень хорошо, несмотря на десять лет жизни в здешней глуши, почти на лоне природы.

– Добрый вечер, Сидор Кузьмич. Не меня ли вы ожидаете? – Уездного исправника учитель заметил сразу и подошёл сам.

– Здравствуйте. – Березин ответил на рукопожатие, которое оказалось неожиданно твёрдым. – Проверяю после смерти Оленева, он ли один пострадал.

– Наслышан, наслышан, – нахмурился Верхов. – Жаль его, занятный был человек! Мне теперь будет не хватать разговоров и споров с ним.

– О чём спорили?

– О, обо всём! – улыбнулся учитель. – О науке, о политике, об истории… Вы не против немного пройтись и побеседовать на ходу? Не хочу задерживаться к ужину, супруга ждёт.

– Идёмте, – согласился Сидор. – Всё же это вы были у него в четверг, верно? Вы, Кунлелю и охотник Саранский.

– Да, всё верно. Я и сам подумывал явиться, так сказать, с повинной, но, к стыду своему, слишком долго откладывал, всё какие-то другие дела обнаруживались, простите. У Оленева тогда говорили о мистике и прочем таком. Я в подобное не верю, но в качестве застольной беседы любопытно и познавательно выходит, тем более Кунлелю – прекрасный рассказчик.

– Был, – нашёл нужным уточнить Березин. – Он тоже умер.

– Невероятно! Я не знал… Погодите. Оленев, говорят, отравился, выходит, и он тоже?!

– Да. Я потому искал всех, кто был у него в гостях. Окорок, который подавали на стол, оказался заражён ботулизмом. Вы его ели? Что с вами? – уточнил Сидор: учитель заметно побледнел.

– Слава богу, почти не ел, – с трудом сделав вдох, проговорил Верхов. – Это ужасно… Ботулизм! Подумать только. Я, видите ли, чрезвычайно уважаю копчёную свинину, и здесь её очень не хватает. Супруга страдает о свежих овощах, даже пытается что-то выращивать дома, а я… Словом, здоровье пошаливать начало, так что я постарался обойтись без тяжёлой пищи. Небольшой кусочек съел, как говорят, язык побаловать, но и только. Видимо, повезло, попался незаражённый. Помилуйте, но как же Андрей Ильич? Он же на охоту собирался, притом один, а ел вместе со всеми!

– Завтра пойду его искать, – заверил Березин. – А у вас с ними, выходит, ровные отношения?

– О чём вы?

– Да наболтали тут, что вы с ним в ссоре. Будто он к вашей супруге приставал.

– Могу только сказать, что у некоторых язык слишком долог, а ум – короток, – убеждённо отмахнулся учитель. – Во-первых, надо знать Андрея Ильича: он хотя и малограмотный охотник, а человек большого внутреннего достоинства и порядочности и ни за что не посмел бы приставать к женщине, тем более замужней. Разве что мелкие знаки внимания оказывать, и то – без предосудительного подтекста. А во-вторых, моя супруга – женщина редкой добродетели, она бы ни за что не допустила ничего дурного. Мы с Андреем Ильичом просто очень разные люди и не имели общих интересов за пределами гостиной покойного Оленева, потому не общались и не сказать чтобы были дружны.

– Ясно. Я ожидал подобного, – кивнул Сидор. – Кому вы говорили, что пойдёте в гости?

– Не помню, а какое это имеет значение? – нахмурился Верхов.

– Я два дня всеми силами пытался выяснить, кто ещё был тогда у покойного и мог отравиться, – спокойно сказал Березин. – Даже интересно стало, неужели состав держался в тайне?

– Господь с вами! Конечно нет. Я и супругу предупредил, хотя и не знал, кто ещё будет, и в школе тоже с коллегами обсуждал… Ещё с кем-то, не припомню. Видимо, просто не совпало и вам попадались другие люди, – улыбнулся он.

– Да, наверное. Хорошего вечера, Эдуард Олегович. Я рад, что с вами всё благополучно.

– Хорошего вечера! – охотно ответил он. – И большое спасибо за беспокойство. Надеюсь, Андрей Ильич найдётся в добром здравии!

Разговор оказался не особенно полезным, но несколько обстоятельств для себя Сидор отметил.

Во-первых, о планах Верхова было осведомлено всё ближайшее окружение или уж как минимум изрядная его часть.

Во-вторых, о ботулизме, его последствиях и механизме учитель прекрасно знал. А раз у него были и интересы, и лаборатория, всё это побуждало присмотреться к Верхову наиболее внимательно.

Ну и, в-третьих, если он в чём-то виновен, то держится прекрасно и хорошо себя контролирует, проявляя редкое хладнокровие, – убеждённость в порядочности возможного соперника и верности жены выглядела вполне достоверной. Вот только подобные слова прямо противоречили заявлениям Хариной, у которой не было никакого мотива оговаривать учителя, а у него, в свою очередь, имелся повод скрыть свои устремления и подлинное отношение к охотнику.

Ясно одно: на кривой козе к такому не подъедешь, непрост, так что стоит поискать более серьёзные улики, нежели наличие возможности и предполагаемого мотива.

Глава 6

Гынин варкыт чычеткинэт? —

«У тебя есть родные?»

(чукотск.)

Планов дальнейших действий у Березина набралось немного. Из того, что можно было сделать незаметно для горожан, оставались долгие и муторные поиски Саранского и визит к Мельнику за информацией об одном из его подопечных, а всё остальное уже вызвало бы у окружающих закономерные вопросы и беспокойство. Начни расспрашивать учителей о Верхове и отношениях с охотником или, наоборот, друзей второго, и через час весь Ново-Мариинск будет обсуждать, как один другого прибил из ревности, а с ним и Оленева под горячую руку. И хорошо если не впишут покойного хозяина квартиры очередным углом в эту затейливую любовную геометрическую фигуру! А то он один – считай, уже квадрат, а с ним вместе и домработница, и шаман, тоже пострадавший…

Сидор поморщился и даже тряхнул головой, пытаясь отделаться от этой дурной мысли.

Церковный колокол недавно отзвонил начало литургии и смолк, когда Сидор распрощался с Верховым и не спеша шёл на другой конец города, к дому, в котором прожил последние годы. Учителей в школе было мало, оттого занятия прихотливо растекались на весь день, а некоторые продолжались и после вечерней службы – тогда занимались со взрослыми.

Кто хотел успеть в церковь – был уже там, и улицы почти опустели: привычка. Вставали здесь очень рано и допоздна не бродили. Кто ужинал дома, рыбаки да охотники – о тех и вовсе говорить нечего. Некоторое движение наблюдалось только у единственного небольшого трактира, и Березин нарочно прошёл мимо, хотя путь его лежал в другую сторону: проверить и посмотреть, кто пришёл. Место это, тем более вечером, приличные граждане не посещали: еда – дрянь, выпивка – того хуже, но менее взыскательной публики хватало.

За владельцем этого питейного заведения Сидор