Смерть на голубятне или Дым без огня - Анна Смерчек

«А что, если француз вовсе не пожелает со мной говорить?» – засомневался он. И тотчас придумал, что возьмет с собой письмо, найденное в книге у покойного Карпухина и адресованное Катерине Добытковой с пометкой «в собственные руки». Если художник будет неразговорчив, то можно показать ему конверт и сказать, что у Купри к ней поручение. Глядишь, и удастся что-то узнать.

На утро, едва перекусив, он поспешил на первый поезд до Петербурга и позволил себе купить билет в вагон первого класса: Борис Савельевич накануне щедро снабдил его сверх необходимой суммы. Иван Никитич надеялся дорогой выспаться на мягком сиденье, но предстоящая встреча с загадочным французом – писатель искренне надеялся, что тот пребывает в добром здравии, а найденная на озере одежда принадлежит кому-то другому – так будоражила его, что сна не было ни в одном глазу. Он достал блокнот и перечел все сделанные за последние дни записи. Получалось, что Катерина Власьевна исчезла – уехала сама или была увезена кем-то – вечером двадцать шестого августа, о чем уведомила семью письмом, обнаруженным, правда, лишь два дня спустя. Двадцать седьмого августа утром был найден мертвым Петр Порфирьевич Карпухин, пролежавший всю ночь под дождем. То есть, выходит, что с голубятни он упал – сам ли? – в тот самый день, когда исчезла Добыткова. Возможно ли не связать два этих происшествия? С другой стороны, даже с учетом письма, написанного голубятником купчихе, такая последовательность событий отнюдь не доказывает, что между ними есть какая-то взаимосвязь или что одно стало причиной другого. И, наконец, вчера выясняется, что загадочный художник Девинье отбыл из усадьбы Добытковых не попрощавшись, а на берегу озера найдена брошенная мужская одежда и остатки срезанных волос.

«Как же это все загадочно и таинственно! – размышлял Иван Никитич и грыз кончик карандаша. Он не замечал ни плоских, убранных полей, ни лесочков, с желтыми и рыжими заплатками в листве, проплывающих за окном вагона. – Кажется очевидным, что смерть Карпухина переплетена с исчезновением купчихи и художника. Мало того, что умер голубятник в тот самый день, когда Катерина Власьевна уехала, так ведь у него еще и письмо было к ней! А я ведь так и не решил, что делать с этим проклятым письмом! – спохватился Иван Никитич. – Вот давеча Борис не засомневавшись заглянул в записку, выпавшую из письма, найденного в мастерской художника. Хотя, впрочем, письмо давно было уже вскрыто, а конверт, очевидно, использовался для хранения денежных купюр, записка же просто завалилась в него. Однако же подозрительно. Откуда у Девинье список дел Катерины Власьевны? На что он ему? Впрочем, художник мог взять листок по рассеянности, например, чтобы сделать на обороте какой-нибудь набросок или черкнуть записку. А как же все-таки поступить мне с посланием, которое было у Карпухина? Передать Борису?»

Мысли писателя лихорадочно крутились вокруг событий прошедших дней, не давая сомкнуть глаз ни на минуту.

Прибыв на вокзал в Петербурге, он тут же нанял извозчика и покатил на Васильевский остров. Виды многолюдных столичных улиц несколько развлекли его. Выехав на набережную Невы, он начал даже было сожалеть о переезде в пригород, накатили воспоминания о прежней беззаботной жизни, ресторанах, веселых знакомцах и пирушках. Иван Никитич залюбовался невским простором. Впрочем, когда проезжали мимо фигур сфинксов, что возле Академии Художеств, писатель вспомнил о загадке, приведшей его в столицу, спохватился, что сейчас предстоит серьезный разговор, загодя достал блокнот и карандаш. Тем временем подкатили к дому, где должен был проживать Фернан Девинье.

Иван Никитич отпустил извозчика и огляделся. Он стоял перед приличным каменным домом в четыре этажа. Вряд ли художник мог позволить себе нанять здесь хорошую квартиру. Наверняка, он занимает каморку на чердаке, которая служит ему и мастерской, и спальней, и столовой. Вход будет, должно быть со двора. Купря направился к подворотне, где тотчас столкнулся с дворником.

– Скажи-ка, братец, – обратился к нему писатель. – Где в этом доме проживает господин Фернан Девинье, французский художник?

– Это вам, барин, с парадного хода надо подняться, – пробасил дворник и указал рукояткой метлы, куда идти. – У него квартира в четыре комнаты на втором этаже.

– Да что ты говоришь! В четыре комнаты? У художника? Должно быть у господина Девинье много заказов, раз он может оплатить этакие хоромы.

– Откудова мне знать?

– Так говоришь, мне пройти через парадную на второй этаж?

– Точно так. Через вон ту парадную и на второй этаж. Да только его дома нету. Уж третий день.

– Нету дома? Верно ли ты знаешь? Я к нему по важному делу приехал.

– А нету его. И вчера не было, и давеча. Уж мне-то положено про всех жильцов знать.

– Как жаль… – расстроился Иван Никитич.

– Да тута, барин, и другие художники имеются. Може вам и другой какой сгодится? Тута их полно. Видели где свинксы каменные сидят на берегу? Вы туда сходите. Там, надо понимать, цельная академия художников.

– Нет, братец, мне бы этого самого Девинье надобно. А часто ли он так надолго уезжает?

– Случается. Говорят, что ездит в Черезболотинск. Тамошние виды рисовать. Это верст пятьдесят будет. Как будто здесь ему рисовать нечего.

– Так ведь я, братец, как раз из Черезболотинска и приехал за ним!

– Вот ведь… – буркнул дворник, уже совершенно теряя интерес к докучливому провинциальному господину. Иван Никитич быстро сообразил, как вернуть расположение дворника, достал из кармана монету, покрутил ее в солнечном луче и спросил:

– А расскажи-ка мне, любезный, о господине художнике. Я в долгу не останусь.

– Да что рассказывать… А вы не из газеты будете?

– А хоть бы и из газеты. Или ты что-то особенно примечательное можешь мне о нем поведать? Что-то странное? Ты, может статься, знаешь что-то такое, за что тебе небольшое вознаграждение полагается?

Дворник переложил метлу из одной руки в другую, что-то соображая.

– Так вы про барыню, небось, спросить хотели?

– Что за барыня?

– Да ездила к нему все время. По одеже видать, что богатая. Пройдет к нему и сидит там до вечера, а бывало, что и до следующего дня. Так-то. Говорят еще, что она для него квартиру и нанимала.

Иван Никитич вынул из нагрудного кармана так и оставшуюся у него фотографическую карточку с портретом Катерины Власьевны и показал дворнику. Тот бережно взял ее, поднес к глазам, потом отвел руку. Почесал в бороде, покачал головой:

– Похоже, что эта самая и есть. Она, правда, под вуалями ходила, лица толком не видать. Но похожа. Ростом высока. Тихая женщина,