Смерть на голубятне или Дым без огня - Анна Смерчек

«Все-таки он гордец. И упрямец», – подумал писатель, а художник, словно прочитав его мысли, сказал:

– Нам два часа трястись. А я, знаете, Иван Никитич, не могу столько времени без дела сидеть.

«Ну все, сейчас в книгу уткнется, и всю дорогу я из него слова не вытяну», – понял Купря. Но художник, разместив не без труда все свои свертки, достал из кармана блокнот, остро отточенный карандаш и с живым любопытством оглядел вагон. Пассажиров набралось достаточно, и он с удовлетворением кивнул. Потом перевел взгляд на Ивана Никитича и спросил:

– Позволите с вас сделать набросок?

– Извольте. А зачем вам? Вы давеча говорили, что портретов не пишете.

– Руку и глаз художнику надобно тренировать постоянно. Дорогой я обычно делаю быстрые наброски. Если ехать третьим классом, то там особенно интересные типажи попадаются. Но вас уж я общим вагоном мучить не осмелился бы. А портретов на заказ я не пишу, это верно. Пробовал по молодости лет, но обидел нескольких человек.

– Изобразили неприукрашенную правду? – вспомнил Иван Никитич разговор в мастерской. – Выходит, Татьяну Добыткову вы написали, потому что она красивая барышня? Ее как ни изобрази, все равно будет хороша?

– Я уступил просьбам ее матери. Да и деньги были нужны. Впрочем, кажется, я уже говорил об этом, – спокойно отвечал художник. Он вырвал лист из блокнота и передал набросок Купре. Черты лица и наклон головы были схвачены точно, вид у писателя на рисунке был слегка озадаченный.

– Благодарю. Пожалуй, вставлю в рамку, любопытная зарисовка получилась, – учтиво ответил Иван Никитич. Художник кивнул, выбрал себе другую натуру и принялся за новый набросок.

Прибыв на черезболотинский вокзал, они распрощались, причем Виртанен не забыл повторить свое приглашение отправиться назавтра за грибами.

Глава 12,

в которой герой заходит в трактир

Распрощавшись на вокзале с художником, Иван Никитич хотел было взять извозчика, чтобы сейчас же ехать в усадьбу Добытковых, да спохватился, что с утра не имел во рту и маковой росинки. Отправиться домой и пообедать? Но после обеда не захочется уже никуда ехать. Иван Никитич оглядел вокзальную площадь и глаза его остановились на вывеске трактира.

«Что ж, ничего дурного не будет, если я загляну туда ненадолго, – решил он. – Так растрясло меня в поезде, что надобно перед визитом в усадьбу немного передохнуть. Выпью, пожалуй, горячего чаю с каким-нибудь пирогом».

Иван Никитич вошел в трактир и уселся за стол в ожидании, когда к нему подойдут. Он давно уже не ездил в Петербург, так что долгая дорога на поезде – пусть сначала и первым классом – а потом и на извозчике несколько вымотала его, так что поначалу ожидание показалось ему даже приятным. Но скоро он обратил внимание, что несмотря на малое количество посетителей, никто не торопится подойти к нему. Половой – длинный белобрысый юнец переговаривался о чем-то с хозяином, поглядывая на Купрю. Писатель поднял руку, подзывая кого-нибудь из них, но те только ниже склонили головы и зашушукались еще тише. Иван Никитич оглядел свой костюм, пригладил волосы и провел ладонью по усам. Все, кажется, было в порядке.

– Любезный! – позвал он. Явился еще один половой, произошло какое-то замешательство. Иван Никитич совсем собрался было уже возмутиться нерасторопностью трактирной прислуги, но тут дверь с шумом отворилась и на пороге явился полицейский пристав. Он звучно протопал в середину зала, оглядел трактирную публику, подкрутил кончики усов вверх и откашлялся. Посетителей в это час в трактире было человек семь или около того. Все это были лица для Купри незнакомые, скорее всего, это и были проезжие люди. Все они поглядели на пристава спокойно и скоро вернулись каждый к своей трапезе. Видимо, и Василий Никандрович не признал никого и, убедившись в том, что ни один из посетителей трактира при виде полицейского не пугается и не делает попытки к бегству, вздохнул, оправил ремень и направился к столику писателя – единственного знакомого ему здесь сейчас черезболотинца.

– Доброго здоровья, Иван Никитич! Позволите присесть с вами?

– Кто же может вам не позволить, Василий Никандрович? – удивился Купря.

Шмыг пожал плечами и опустился напротив.

– А я вот по пути из Петербурга в усадьбу Добытковых решил зайти чайку выпить. Что-то растрясло меня дорогой, – посчитал нужным отчитаться Иван Никитич.

– Так значит, направляетесь к Добытковым? – покивал пристав. – Что они там за суету затеяли? Вчера явились в участок с требованием разыскать их матушку, потом заявили об утопленнике. Я сегодня с утра отправил к ним на озеро двух городовых.

– Катерина Власьевна оставила семье престранное письмо и исчезла… – пустился было в объяснения Иван Никитич, но пристав только отмахнулся:

– Слыхал я про это письмо. Больше вам скажу: даже читал его. Борис Добытков сам мне его явил как знак таинственного исчезновения своей матушки. Ничего странного в этом письме я не усматриваю. Я так думаю, что нашла Катерина себе полюбовника и уехала с ним. Да и давно бы так. Пусть уж бы дети своей жизнью жили. А то висят на ней, как котята. Борис на фабрике шага не сделает, не посоветовавшись с маменькой. Татьяна от каждого жениха нос воротит, лишь бы привычной жизни не менять. Георгий тот и вовсе забот не знает. Объявит, что занят по торговым делам, и шастает по заграницам в свое удовольствие. А дела все Катерина тянет. Да дома еще мужнина сестра помыкает. Марья – здоровая баба, а с дивана не встанет, чтобы хоть на кухне распорядиться.

– О-о, – протянул Иван Никитич, которому семья Добытковых вдруг открылась совсем с нового ракурса. – Я не знал всего этого…

– А что же это вам чаю не несут? Эй, любезный! – крикнул пристав. К ним подошел сам хозяин трактира.

– Подай нам, братец, чаю. Да пирожков что ли каких. Какие у тебя сегодня есть?

Трактирщик открыл было рот, чтобы ответить, но посмотрел на Купрю и промолчал.

– Да что это ты, братец, стал столбом? Или оглох?

– Дозвольте спросить, господин пристав, – проговорил, наконец, трактирщик. – Мы вот тут хотели бы полюбопытствовать. Это с вами писатель Купря? Тот самый?

– Это я, – подтвердил Иван Никитич и на душе у него потеплело. Вот уже и простой трактирщик узнает его. Видно, прав был издатель, когда уверял, что его, Ивана Купри, рассказы могут быть интересны самой широкой публике, даже и простой. Иван Никитич приветливо взглянул на трактирщика, но тот смотрел только на полицейского.

– А как же это, господин пристав, разве не должны вы