Мы все виноваты - Альберто Васкес-Фигероа

–А что вы думаете по поводу нашего вопроса? – спросил Гаэтано Дердерян. – Кто может стоять за атаками на опреснительную установку в Иордании?

–Террористы.

Ответ был столь краток и очевиден, что пернамбуканец на мгновение даже растерялся.

–Террористы? – повторил он. – Какие именно террористы?

–Существует только один вид террористов, мой друг, запомните это раз и навсегда. Любой, кто способен на насильственное нападение на кого-либо или что-либо, – террорист. Независимо от того, какие у него на это причины, потому что с того самого момента, как он применяет силу, его аргументы теряют всякую силу.

–Иногда у них нет другого выхода. Угнетённые народы ищут…

–Минуточку! – перебил его саудовец, подняв руку. – Я не спорю, имеют ли они на это право или нет. Каждый сам решает, какие у него права. Для украинского шахтёра это может быть кусок мыла и чистое полотенце, а для французского рабочего – пятидневная рабочая неделя и месяц оплачиваемого отпуска. Одни требуют независимости региона, другие – права говорить на своём диалекте.

–Логично, не так ли? У каждого свои интересы, и они не обязаны совпадать с интересами соседа.

–Согласен! Всё это я уважаю, но если каждый раз, когда я собираюсь открыть новый завод, мне придётся сначала выяснять, почему местные будут недовольны или когда именно они начнут взрывать всё вокруг, – я никогда ничего не построю.

–Вы же понимаете, что определённый риск всегда есть. Нельзя же только получать прибыль.

–И я его принимаю, даже зная, что буду единственным пострадавшим в этой бессмысленной акции, ведь я ещё не видел ни одного случая, когда террористический акт что-то бы решил. Наоборот, они только усугубляют проблемы.

Вади Вафф, до этого молча слушавший – он знал почти все доводы своего университетского товарища, – поднял руку, словно желая успокоить обстановку или вернуть разговор в нужное русло.

–Не думаю, что сейчас подходящее время обсуждать, справедлив терроризм или нет, – заметил он. – Факт в том, что он существует и затрагивает нас всех. Главное – кто стоит за атаками на опреснитель, и что мы можем с этим сделать.

Шейх Оман Тласс перестал курить и принялся медленно и аккуратно оборачивать мундштук кальяна, словно обдумывая ответ. Наконец, он заговорил с серьёзностью, резко контрастирующей с его эксцентричной одеждой:

–На этот вопрос нет ответа, потому что, как и мировая экономика, терроризм тоже перешёл на новый уровень – он «глобализируется». Сегодня в одном и том же теракте могут участвовать боевики ХАМАС, «Сияющего пути», ЭТА, ИРА или даже еврейские экстремисты из «Ках».

–Но как можно объединить всех их, ведь у них совершенно разные цели?

–Потому что для них это не важно. Когда член ИРА обучает колумбийских повстанцев делать «автомобили-смертники», он не спрашивает, куда они их поставят. Когда боевик из Аргентины прячет исламиста, ему всё равно, что тот может взорвать синагогу. Они помогают друг другу, потому что чувствуют себя частью огромного братства, объединённого одной целью – сопротивлением чему-либо, с единственным оправданием – террор и насилие.

–Трудно поверить, что люди разных рас, религий и идеологий могут так легко объединиться без общей цели, – уверенно заметил бразилец. – Это кажется абсурдным.

–А что в этом абсурдного? – усмехнулся собеседник. – Я ведь делаю бизнес с коммунистами-китайцами, ультранационалистами-католиками или курдскими сепаратистами – потому что движим одним: экономическим интересом.

–Это всё-таки другое.

–Не думайте. За каждым террористом-идеалистом всегда стоят трое, которые просто наркоманы или преступники, превратившие терроризм в доходное ремесло, где не надо вкалывать, как на заводе или в шахте.

–Вы уверены в этом?

–Нет!

–Почему?

–Потому что любой, кто скажет, что точно что-то знает о террористах – врёт. Их главное оружие – непредсказуемость. Сколько бы мы ни старались, сколько бы ни платили за информацию – редко получаем нужный результат.

–А что думают об этом западные спецслужбы?

–А что они могут думать, если не могут ни засечь это радарами, ни сфотографировать со спутника, ни перехватить по телефону? – Экстравагантный саудовец встал с кресла, подошёл к стене с огромной картой мира, на которой флажки показывали расположение его судов, и, не оборачиваясь, сказал: – Порой мне кажется, что американцы одержимы идеей, будто за то, что они уничтожили Японию атомными бомбами, Бог когда-нибудь обрушит на них ту же кару.

–Вы серьёзно?

–Да. Я считаю, что их главный страх – атомный террор. И самое печальное, что некоторые политики и бизнесмены специально его разжигают, чтобы тратить миллиарды на защиту от того, что, если и случится, предотвратить невозможно.

–Интересная теория, – признал бразилец.

–Но вовсе не безумная, – вмешался Ваффи Ваад, всё это время наблюдавший как зритель. – Мы учились в Бостоне, и я помню, как долгие годы американская пресса, радио, кино и даже «серьёзная» литература крутились вокруг темы ядерной угрозы. До Вьетнама и СПИДа, казалось, никто не умирал иначе, как от атомной бомбы.

–Как и следовало ожидать, – добавил Оман Тласс, повернувшись к ним. – Каждый защищается от того, чего боится. Американцы – от ядерного апокалипсиса, мы – от невидимого врага, что может взорвать наш трубопровод. Поэтому я знаю о терроризме больше, чем директор ЦРУ.

–Но вы не знаете, кто саботирует «Река Мира» и как это остановить.

–Признаю – ни малейшего понятия. Лично я склонен думать, что за этим стоят фанатики, преданные Ариэлю Шарону, которому слово «мир» режет слух. – Он говорил искренне. – У нас есть данные о грядущем масштабном теракте, к которому, к сожалению, могут быть причастны и наши соотечественники. Но это всё, что удалось выяснить.

–Какого рода теракт?

–Говорят о чём-то вроде «Судного дня», что изменит лицо мира, но мы не знаем, ни когда, ни где.

–Когда вы говорите «соотечественники», вы имеете в виду Осаму бин Ладена? – уточнил Гаэтано Дердерян.

–В том числе, – признал шейх. – И Ваффи, и я знаем Осаму лично. Пара летних сезонов в Марбелье. Он – кузен моей первой жены. – Мужчина в неописуемой рубашке тяжело вздохнул, словно выражая глубокую растерянность. – И вот что страшно: он – умный, образованный, богатый человек, мог бы наслаждаться жизнью или помогать бедным, если бы захотел. Но он предпочёл жить, как загнанный зверь в пещере, и посвятил себя убийству невинных, зная, что его могут убить в любой момент. Это укрепляет мою мысль о том, что понять феномен терроризма невозможно.

–Говорят, он фанатик и безумец.

–Это слишком просто. Осама – блестящий ум. Он получал высшие оценки, когда мы с Ваффи еле-еле сдавали. Он до сих пор гений в финансах,