Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

– И выскочил тогда пацан наружу прямо со спичками или зажигалкой, как чертенок из бутылки, да? – Гектор словно прикидывал в уме варианты. – Кроликовод ему надиктовал «признанку». Факт. Но Буланов нигде в документах не мелькает, его фамилия упомянута лишь в протоколе осмотра места среди других членов опергруппы. И его подпись под ним.

– Единственный в деле протокол допроса Серафима уже в присутствии законного представителя – чиновника из отдела соцзащиты – весьма короткий, – продолжила Катя. – Почти слово в слово ответы повторяют чистосердечное признание. Добавлено Серафимом лишь о его блужданиях в лесу: «…Испугался, убежал в лес, заблудился, где бродил – плохо помню, намок под дождем, спал в лесу, наконец выбрался на дорогу».

– Кстати, он же родился и вырос в Кукуеве. И дом ведьмы они с папашей посещали частенько, чтобы порыбачить. – Полосатик-Блистанов хмурился. – Не верю я в его «блуждания»: он окрестный лес наверняка знал прилично, гулял, грибы собирал, деревенский пацан. Врет он! Он действительно «ховался» тогда от людей, по выражению Кроликовода, страшась содеянного.

– Серафим на допросе нигде не описывает дом дедовский «голубым с резными наличниками», – задумчиво произнесла Катя. – Сейчас же у него, взрослого, словно идея фикс.

– Развивай дальше свои мысли про нелогичное, – попросил Гектор.

– Список свидетелей, – ответила Катя. – Арсений, вы всех выписали, да?

– Всех! – воскликнул Полосатик-Блистанов. – Даже тридцать шесть его одноклассников, пять училок и директрису школы включил.

– Отлично, спасибо. – Катя скользила взглядом по «школьному списку» из отдельного тома уголовного дела. Она искала свидетеля по имени Ишхан. Нынешний молодой продавец из магазина со шрамом… Хотя Буланов упомянул: он не одноклассник Серафима Елисеева, правда, учился тоже в Тарусе перед своим отъездом из Кукуева. Но мальчик по имени Ишхан в списке не числился. – Итак, среди свидетелей, опрошенных за год расследования: мать, бабка, Харитова-Улита, Карпов и Савельев, нашедшие Серафима на дороге, компаньон Елисеева Тигран Таранян, арендатор Восьмибратов – фермер, Евдокия Ежова – подруга матери, пенсионер МВД, прежний участковый Милонопоклонов, старший оперуполномоченный майор Алексей Буланов – он допрошен следователем (ныне покойным) из-за осмотра места убийства. И самая последняя в списке – тетка, Светлана Жемчужная, она же постановлением признана законным представителем Серафима. В списке отсутствует Ариадна Счастливцева.

– Я в архиве дело прочел, данная особа вообще нигде в документах не упоминается, – сообщил Полосатик-Блистанов. И спросил: – Почему Серафима допросили только один раз?

– Он малолетка, Арсений, – ответила Катя. – По делам, где фигурирует малолетка, даже в роли подозреваемого в убийстве, обычная практика. Считается, ребенок уже и так сильно травмирован… Буланов получил от него чистосердечное, следователь – подтверждение его вины на первом допросе, он же не отрицал написанное в чистосердечном признании. И они сфокусировались сразу на экспертизах и вещественных доказательствах его вины: кровь первой группы на нем, аналогичная крови отца, ДНК только их с отцом в доме, отпечатки пальцев мальчика на канистре… Вполне достаточно для предъявления обвинения и в рядовой практике, но здесь следователю изначально было ясно: до обвинения вообще не дойдет из-за недостижения главным подозреваемым возраста уголовной ответственности.

Гектор, внимательно слушавший Катю, спросил:

– Есть еще странности?

– Да! Необъяснимые логикой уголовно-процессуальные заморочки, – ответила Катя. – Основное расследование длилось семь месяцев – из-за многочисленных экспертиз. Хотя данные психолого-психиатрической экспертизы отсутствуют, а ведь Серафим лежал в больнице, по словам его бабки, – наверняка ему проводили комплексное обследование. Возможно, просто не подшили, по причине… Смотрите: вынесено постановление о прекращении уголовного преследования Серафима Елисеева. Основание – недостижение им возраста уголовной ответственности. И дальше – представление прокуратуры за подписью зампрокурора Руфины Гурмыжской, отменяющее постановление. И – расследование вроде продолжилось.

– Документы в конце второго тома, – ввернул Арсений Блистанов. – В третьем томе подшиты лишь протоколы допросов школяров и училок. А в четвертом – новые постановления и представление.

– Проходит еще два месяца, и снова выносится аналогичное первому постановление, – заметила Катя. – И опять зампрокурора Гурмыжская его отменяет. Дальше – никаких новых экспертиз, допросов. И потом уголовное дело… заметьте: не прекращается, а приостанавливается! Повод: «Местонахождение подозреваемого известно, однако реальная возможность его участия в деле отсутствует». Серафим не уехал в дальние страны, не очутился запертым в психушке, он учился в Москве в частной школе. Но выбор пал на данное основание из статьи УПК.

– Поясни нам с Сеней процессуальные тонкости, – взмолился Гектор. – Простыми словами, по-нашему, по-бразильски?

– Компромисс, Гек, – уверенно ответила Катя. – Выбран туманный повод для приостановки следствия из-за конфликта с прокуратурой, конкретно – с Гурмыжской. Видимо, она сомневалась. А следствие и, самое главное, опер Буланов – нет. Гурмыжская настаивала на продолжении расследования. Буланов уперся. В результате выбрали компромисс. Многое за кадром осталось. Их отношения между собой тогда. Сейчас в живых лишь Буланов с последствиями инсульта. Немало материалов и в его оперативно-розыскном деле тогда копилось, но он ими не делился.

– То есть, по-твоему, прокурорша Гурмыжская не верила в виновность мальчишки? – уточнил Гектор.

– Я считаю – да. – Катя отодвинула ноутбук. Гектор закрыл файлы и выдернул флешку. Поглощенные работой, они пропустили и потрясающей красоты закат, и синие сумерки, окутавшие дом, луг и Оку.

Вокруг стремительно темнело.

Напившись чаю, ухватив «на дорожку» из круглой коробки, выставленной Катей на стол, полную горсть «клубники в шоколаде», Полосатик-Блистанов засобирался в отель.

– В довесок тебе еще задание на сегодня, – объявил Гектор. – Проверь, не числится ли в базе данных без вести пропавших Ариадна Счастливцева, уроженка Кукуева, проживавшая в Тарусе.

Блистанов закивал, жуя «клубнику в шоколаде», а Гектор быстро набрал сообщение кому-то, отправил и сразу позвонил адресату:

– Привет. Штормит в Тортуге и штиль на Лимпопо?[15] Да, да, и не говори… Все суета сует и томление духа. И нет ничего нового под солнцем Пальмиры… Я к тебе с просьбой, друже. Окажи услугу. Я тебе скинул список фамилий – пробей, за кем числятся в базе стволы. Без разницы: боевые, охотничьи, травматы. В списке дамы – их особенно… И еще – меня интересует точная дата регистрации стволов. Что? Нет, я с тобой в покер не сяду. Нет, с тобой исключено… У тебя семья большая. Карты – зло, я не шучу. И последний вопрос: ты рыбак заядлый, в Оке водятся сомы? Да? – На лице Гектора отразилось разочарование. – И крупные? И в окрестностях Тарусы и Кукуева? Понял… Даже рекордсмены веса?

Попрощавшись с собеседником, он напутствовал Полосатика-Блистанова, уже взгромоздившегося на электросамокат:

– Ты к нам завтра, Сеня, не спеши спозаранку.