Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

даже… слегка помыкает. Порой угрожает ему. Для меня загадка – цель Полосатика. Она существует, иначе бы он не взялся за кукуевское дело в собственный отпуск и не привлек бы нас, настаивая столь горячо. Но… все туманно. Резон для него? В чем он?

Начал накрапывать дождь. Тьма по-паучьи выползла из леса на противоположном берегу, залила чернилами реку и луг. Настало время возвращаться.

Они были уже в постели, когда ливень и ветер с реки ударили в стекло, распахнув верхнюю фрамугу. Гектор поднялся закрыть. Он стоял спиной к Кате, всматривался во тьму с непогодой. Катя любовалась им: облитый серебристым светом луны, плывущей в разрывах туч, обнаженный, мускулистый… родной, желанный!

– «Конница одним, а другим пехота, стройных кораблей вереницы – третьим, – тихо произнесла она. – А по мне, на черной земле всех краше только любимый!»[17]

Гектор обернулся, протянул к ней руку:

– Иди ко мне!

Катя встала с кровати, приникла к мужу.

Стройных кораблей вереницы… никакой конницы, никакой пехоты… на черной земле лишь они вдвоем…

Два силуэта на фоне окна в объятиях друг друга.

Глава 18

Камень за пазухой

Утром – сто дел разом. Полосатик-Блистанов явился с новостями точно к завтраку. За окном сеял мелкий дождик. Катя заваривала всем растворимый кофе, привезенный с собой, и одновременно писала сиделке сообщение насчет курьера, везущего продукты от фермера Восьмибратова. Гектор отыскал в интернете капитана в Тарусе, катающего почти круглогодично туристов по Оке в усадьбу Поленово и по индивидуальным маршрутам, и заказал катер с предоплатой. Сразу позвонил Симуре, включив громкую связь. Тот, запыхавшись, заявил:

– Скоро выезжаю, в полдень жду вас на старом месте в Кукуеве.

Но Гектор ему лаконично приказал:

– В час дня в Тарусе у пристани, нас ждет круиз по Оке, самурай.

Закончив разговор с Симурой, Гектор объявил вроде совсем не в тему:

– Сильвин – это калийная соль. Обычное удобрение для почв. На лопате и мотыге Елисеевых следы калийной соли, согласно экспертизе.

– Добавляли они лопатой и мотыгой удобрения в грядки. – Катю в данный момент занимал не сильвин из почвоведческой экспертизы, а морось за окном. Она скептически разглядывала свои замшевые мокасины и прихваченные в путешествие на смену любимые «конверсы». Переживут они непогоду и прогулку по реке?

– Самое простое и логичное объяснение. – Гектор кивнул, не отрываясь от мобильного, он вроде что-то искал опять. – Правда, какие грядки копали Елисеев с сыном? И самое интересное – где? Почва на их участке на Круче иная по составу. На соседских огородах Елисеев себе на закусон картошку воровал? Но соседей у дома ведьмы нет. К тому же процент содержания сильвина, калийной соли в образцах с лопаты и мотыги крайне высок. – Гектор сравнивал файлы в мобильном, куда скачал себе все скрины из уголовного дела. – Превосходит параметры обычных удобрений, используемых аграриями, почти втрое. Ладно, разберемся. – Он убрал мобильный в задний карман потертых серых джинсов. – Сеня, уроки вчера выучил?

– Так точно, Гектор Игоревич! – Полосатик-Блистанов поглощал творог и бутерброды с маслом и сыром с завидным аппетитом. – Значится, так, гражданка Харитова Антонина, Улита, дважды отбывала наказание по статьям «Групповая кража» и «Групповой грабеж». По второй судимости у нее УДО. Среди обвиняемых по делу о грабеже – Карпов и Савельев, клички Карп и Савка. Последний состоял с ней в гражданских отношениях. Сожитель. Кроме указанного, в возрасте шестнадцати лет ее ставила на учет детская комната милиции по подозрению в хулиганстве: убийстве домашнего животного, принадлежавшего гражданке Елисеевой-Жемчужной. Тогда статьи о «жестоком обращении с животными» еще не существовало в УК.

– Матери Гены-цыгана? – уточнил Гектор.

– Выходит, да. Подробности – жесть: Улита убила кошку ломом и соорудила из него и кошачьего трупа тотем перед домом Елисеевой-Жемчужной у речной станции. Улите хотели вменить статью «Хулиганство», но ограничились внушением, пожалели, видно, девчонку тогда, не захотели портить ей биографию из-за кошки. Но тюрьма ее все равно не миновала.

Катя слушала Полосатика-Блистанова, уже забыв про хлябь за окном.

– Перед Тарусой прямо сейчас навестим Улиту, – заявила она твердо. – Гек, я сначала сама с ней попытаюсь потолковать, ладно? Купим у нее еще овощей, да хоть курицу, но подогреем ее память! Если она все же упрется, тогда уж ты вмешаешься, хорошо?

– Твое желание – закон. – Гектор улыбался ей. Встал и, словно читая ее мысли про обувь не по погоде, достал из стенного шкафа коробку. Эффектно продемонстрировал Кате зеленые резиновые сапоги, удерживая каждый двумя пальцами – указательным и большим.

– Улита семью Елисеевых знает с давних времен, – продолжила Катя, косясь на зеленые «боты» в руках мужа. – Лом, значит, фигурировал еще тогда, во время ее живодерства… Она ненавидела мать Елисеева? За что? Не перешла ли ее злоба и на самого Гену-цыгана? Улиту считали добросовестным свидетелем, даже Буланов… А правду ли она говорила? Точно ли случайно она наткнулась на полуобгоревший труп? Канистра на крыльце, дом хотели поджечь изначально, но что-то помешало довести замысел до конца. Ливень? А если сама Улита прикончила Елисеева? Кошка его матери и лом… И ломом же его самого били на Круче. – Катя медленно подбирала слова. – А потом она вернулась… порой они возвращаются, да? Захотела довести замысел с поджогом до конца и… забрать нечто, указывающее на нее саму в роли убийцы. Некая вещь, улика… известная ее приятелю Карпову… С ней что-то неправильно… Нашла Улита ее у дома ведьмы, тогда и хранила все одиннадцать лет? И люди в Кукуеве знали? Или только Карпов? Крайне опасно держать у себя годами подобное. Словно по лезвию ножа ходишь: вдруг убийца рискнет улику вернуть? А если вещь ее собственная… все сразу встает на свои места.

– Насчет Ариадны Счастливцевой – облом, – продолжил Блистанов после паузы, явно переваривая и сытный завтрак, и услышанную от Кати версию с новым фигурантом. – Нет ее в базе данных о пропавших без вести.

– Выходит, жива-здорова, – ответил Гектор. – Или же… второй вариант. Нет ее на свете. Но в базу она не занесена.

– Гек, помнишь слова Симуры про дни их с отцом на Круче? И сведения его бабки Раисы? – Катя снова размышляла вслух. – Мы теперь точно знаем: Елисеев сбежал с сыном в дом ведьмы из съемного гостевого дома впопыхах из-за ревнивой, неуравновешенной жены. Ты еще смеялся – забыли туалетную бумагу. Но затем они перед своей рыбалкой отправились в Тарусу за покупками. Приобрели в супермаркете туалетную бумагу, много-много спиртного и даже шампанское… И на стоянке магазина Елисеева вместе с Ариадной Счастливцевой засекла Раиса,